Каргер М.К. Новгород Великий. Ленинград-Москва: Искусство, 1966.
XIII - первая половина XIV вв.
Древнейшие страницы истории Новгорода с трудом читаются сквозь сказочный туман легенд, саг и сказаний. До недавнего времени эти легендарные сказания, занесенные в XI—XII веках в новгородские летописи, были единственными источниками для изучения наиболее ранней поры истории города.
Широко развернувшиеся в последнее тридцатилетие археологические раскопки на территории Новгорода и его окрестностей осветили многие основные вопросы начальной истории города, но все же и поныне ряд проблем, связанных с древнейшими судьбами города, остается неразрешенным. До сих пор нет единомыслия даже в вопросе о том, по отношению к какому более древнему городу Новгород стал новым городом. Одним исследователям казалось, что этим предшественником Новгорода была Старая Русса, расположенная на южном берегу озера Ильмень, другим — Старая Ладога, отстоящая от Новгорода на 190 километров к северу.
В 1934—1935 годах было частично раскопано так называемое Рюриково городище, находящееся в 2 километрах к югу от Новгорода, у истоков Волхова из озера Ильмень. Это поселение с начала XII века хорошо известно в древнейших новгородских летописях под именем Городище в качестве резиденции новгородских князей, вытесненных из города в процессе сложения нового политического строя вечевой республики. Однако раскопки вскрыли на этом городище слои, относящиеся к значительно более древнему периоду — к концу IX—X веку. Есть некоторые основания думать, что по отношению именно к этому поселению передвинувшийся несколько к северу город получил имя «Нового города». Такого рода передвижки на более удобную территорию, обеспечивавшую дальнейшее развитие города, в конце IX—X веке были характерным явлением в истории целого ряда древнерусских городов, вызванным бурным ростом их в процессе феодализации.
Раскопками на территории города до сих пор не удалось обнаружить слоев старше X века. К самому концу X века относится первая крупная постройка — дубовая церковь Софии «о тринадцати верхах», выстроенная в 989 году присланным из Киева первым новгородским епископом Иоакимом.
Как и другие города Древней Руси, Новгород даже в эпоху своего расцвета был городом по преимуществу деревянным. Частные и общественные здания, торговые и производственные сооружения возводились почти исключительно из дерева. Обусловленная огромными лесными массивами края дешевизна строительного материала и удобство его доставки по многочисленным водным артериям способствовали развитию плотничьего дела. Не случайно киевляне еще в 1016 году презрительно называли новгородцев плотниками («А вы плотницы суще, а приставим вы хором рубити наших»). О многочисленных деревянных постройках — крепостных стенах, мостах, церквах и хоромах знати неоднократно повествуют уже в древнейший период новгородские летописи.
Но древний деревянный Новгород пока лежит под землей. Археологическими раскопками вскрыты в разных районах города комплексы разновременных деревянных сооружений, которые позволяют составить некоторое представление о новгородской деревянной архитектуре. Архитектурный ансамбль древнего Новгорода складывался в основном из деревянных жилых и хозяйственных построек, среди которых возвышались каменные храмы, оборонительные сооружения и хоромы знати. Но нередко и эти постройки рубились также из дерева. Прекрасная сохранность дерева в условиях новгородской почвы обещает в будущем дать возможность глубже и детальнее изучить историю деревянного зодчества Великого Новгорода.
С 1044 года началось строительство каменных стен кремля, который в древнем Новгороде обычно называли детинцем или каменным городом. Год спустя, в 1045 году, в новом детинце был заложен каменный храм Софии.
Отказ князя Ярослава Мудрого в 1014 году уплачивать Киеву установленную Владимиром Святославичем дань явился фактическим провозглашением новгородской независимости. Деятельность Ярослава была тесно связана с Новгородом, хотя он и перешел княжить на юг. В 1036 году Ярослав посадил на княжение в Новгороде своего сына Владимира, так как, сделавшись после смерти Мстислава Тмутараканского «самовластием» Русской земли, он уже не мог уделять должного внимания Новгороду, хотя и не переставал интересоваться его судьбой.
Именно об этом свидетельствует летописная запись 1044 года о закладке новгородского детинца, произведенной по приказанию Ярослава. Однако интерес Ярослава к новгородским делам отнюдь нельзя рассматривать как доказательство полного подчинения Новгорода Киеву. Ярослав пришел в Киев как новгородский князь и до конца своей жизни старался поддерживать с Новгородом самые лучшие отношения. Когда в 1052 году умер Владимир Ярославич, Новгород был уже «Владимировой волостью», а не волостью его отца. В 1054 году, разделив перед смертью земли между сыновьями, Ярослав в своем «ряде» не упомянул Новгород. Этот факт говорит о том, что не только в глазах новгородцев, но и с точки зрения киевской политики Новгород в середине XI века был в известной степени независим от Киева.
Политический и общественный строй Новгородского княжества в XI веке еще мало отличался от строя других русских княжеств. Как и в Киеве, в нем сильна была княжеская власть. Князья еще не потеряли права владения землей, права назначать и смещать по своему усмотрению должностных лиц, вершить суд и расправу. Как и в Киеве, власть над городом принадлежала тому, кто владел сердцем города — детинцем.
С 1045 по 1050 год по повелению сына Ярослава — новгородского князя Владимира в центре детинца строится каменный собор Софии. Новгородская София — один из наиболее выдающихся памятников древнерусского зодчества, имеющий мировое значение. Эта постройка свидетельствует о намерении повторить в Новгороде блеск и великолепие княжеского строительства Киева. Новгородская София повторяла киевскую не только по имени. Подобно киевской, она представляет собой огромный расчлененный вереницами столбов на пять продольных нефов храм, к которому с трех сторон примыкали открытые галереи.
Внешний облик храма характеризуется исключительной монолитностью и конструктивностью. Мощные выступы лопаток членят фасады здания в полном соответствии с внутренними членениями. Лопатки как бы укрепляют здание по основным его осям. Подобно киевским памятникам XI века, стены новгородской Софии первоначально не были оштукатурены. Кладка стен, в отличие от киевских построек XI века, в основном состояла из огромных, грубо отесанных, не имеющих квадровой формы камней. Розоватый от примеси мелкотолченого кирпича известковый раствор подрезан по контурам камней, подчеркивая их неправильную форму. Кирпич применен в кладке стен в незначительном количестве, отнюдь не создавая впечатления «полосатой» кладки из регулярно чередующихся рядов плоского кирпича (плинф) и камня, что было характерной особенностью киевского зодчества XI века. Кладка эта, не скрытая под штукатуркой, придавала фасадам здания подчеркнутую мощность и своеобразную суровую красоту. На фоне этой каменной, в основном, кладки стен резко выделялась кладка арочных перемычек над оконными и дверными проемами, выложенных целиком из кирпича.
Новгородская София, подобно своему киевскому прототипу, была парадным сооружением, резко выделявшимся среди окружавших ее деревянных жилищ горожан. Подчеркнутая монументальность княжеских парадных построек была характерна для искусства феодального общества. В этом отношении была чрезвычайно выразительна также организация внутреннего пространства храма, резко расчлененного на две части — нижнюю полутемную, как бы подавленную низкими сводами хор, доступную для всех горожан, и верхнюю — залитые светом роскошные полати (хоры), предназначенные только для князя, его семьи и ближайшего круга придворных, входивших на полати через лестничную башню.
Новгородская София, несмотря на несомненную близость к киевскому собору, в то же время и существенно отлична от него. Это отличие заключается не только в том, что в новгородском соборе имеются отдельные конструктивные особенности, не встречающиеся в киевском. Новгородская София отличается от киевской по своему художественному замыслу. Она проще, лаконичнее и строже своего оригинала. Прежде всего значительно более проста вся композиция масс здания. Сложное завершение киевского собора тринадцатью главами заменено в Новгороде более простым и строгим пятиглавием. Архитектурные массы новгородской Софии монолитнее и несколько статичнее, чем расчлененные динамичные массы Софии киевской с ее пирамидальным нарастанием композиции.
Различен и характер интерьеров обоих соборов. В интерьере новгородской Софии уже намечается некоторый отход от сложного «живописного пространства» киевской Софии в сторону большей простоты, с одной стороны, и большей расчлененности, разобщенности отдельных пространственных ячеек здания, с другой. Значительно проще, строже интерьер новгородского собора и в отношении приемов декора. Отказ от мозаики в пользу фрески, отказ от использования мрамора и шифера делают интерьер новгородской Софии значительно более суровым, простым.
В начале XII века Новгород превращается в вечевую республику. Боярство завладевает всем государственным аппаратом, оттесняя князя на роль наемного военачальника города. Потеря князьями власти над городом сказалась, между прочим, и в том, что они теряют власть над детинцем и переселяются на Городище, подле которого возникает княжеский Юрьев монастырь, а несколько позже — Спасо-Нередицкий. Хозяином детинца становится новгородское боярство в лице посадника и архиепископа, избираемых из числа крупнейших боярских фамилий.
С утратой власти над детинцем князья теряют и свой храм — Софию. Уже в самом начале XII века новгородская София перестает быть княжеским храмом и переходит в руки архиепископа, становясь одновременно и главным храмом вечевой республики. Начиная с XII века все работы по перестройкам, ремонтам и развернувшемуся именно в это время украшению Софии проводятся по инициативе архиепископа.
В течение XII века новгородские князья делают ряд попыток противопоставить потерянной для них Софии новые сооружения. Еще в 1103 году князь Мстислав заложил на Городище церковь Благовещения. Небольшая часть фундаментов церкви Мстислава была в 1932 году обнаружена раскопками. Эта древнейшая после Софии новгородская церковь, выстроенная князем в его новой резиденции, судя по раскопанным участкам, представляла собой большую парадную постройку.
В 1113 году тот же князь Мстислав заложил новый каменный пятиглавый храм Николы на Ярославовом дворище в центре Торговой стороны Новгорода. Николо-Дворищенский собор был княжеским дворцовым храмом, — даже духовенство этой церкви было подчинено не архиепископу, а князю. Так, когда архиепископ Нифонт отказался из политических соображений обвенчать князя Святослава с новгородкой, последний «веньцяся своими попы у святаго Николы». Однако в архитектуре церкви Николы нет никаких признаков, которые связывали бы ее с последующими дворцовыми вотчинными княжескими храмами. Наоборот, по типу и художественным особенностям Николо-Дворищенский собор стоит в кругу больших городских соборных храмов XII века, что вызвано, по-видимому, нарочитым противопоставлением нового княжеского храма — храму Софии, потерянному новгородскими князьями вместе с потерей власти над детинцем.
В начале XII века за городом напротив Городища, на противоположном берегу Волхова, был основан княжеский Юрьев монастырь. Его возникновение и дальнейшая история тесно связаны с новой политической ролью, которую приобретает Городище, ставшее в начале XII века не только княжеской резиденцией, но и важным центром политической жизни Новгорода.
Выстроенный в 1119 году князем Всеволодом Георгиевский собор Юрьева монастыря по своим размерам и строительному мастерству занимает в новгородском зодчестве первое место после Софии. Новгородский князь стремился построить здание, которое могло бы если не затмить собор Софии, то во всяком случае конкурировать с ним. Поздняя новгородская летопись сохранила имя зодчего, выстроившего собор. Это был русский мастер Петр. Созданный Петром собор сохраняет, как и церковь Николы на Дворище, образ большого парадного здания, к северо-западному углу которого мастер приставил высокую прямоугольную башню с расположенной внутри лестницей, ведущей на полати собора. Выдающийся русский зодчий достиг в этой новой постройке исключительной выразительности, доведя до пределов лаконичность форм, строгость пропорций и ясность конструктивного замысла. Все это придавало мощному массиву собора характер монолитного законченного целого.
Вслед за постройкой собора Юрьева монастыря наступает резкий упадок княжеского строительства в Новгороде. В чрезвычайно напряженной политической обстановке конца первой трети XII столетия возводятся два последних княжеских храма в городе— церковь Иоанна на Опоках в 1127 году и церковь Успения на Торгу в 1135 году. Обе они заложены князем Всеволодом незадолго до его изгнания из Новгорода. Обе постройки сохранились крайне плохо; они несут на себе следы многочисленных разновременных переделок. В основе обоих памятников лежит упрощенная и сокращенная схема плана Николо-Дворищенского собора. Обе церкви лишены башен. Вход на хоры отныне устраивается в виде узкой щели в толще западной стены.
После 1135 года князья не выстроили в Новгороде ни одного здания. Даже в многочисленных перестройках стен и башен детинца, которые проводились в течение XII—XIV веков, князья не принимали никакого участия. Летопись сообщает после 1135 года лишь о трех возведенных князьями зданиях, но не на городской территории, а исключительно на Городище или подле него. Помимо выстроенной еще в 1103 году церкви Благовещения, в 1165 году князем Святославом Ростиславичем была поставлена церковь Николы, смененная в 1191 году другой церковью того же имени. Весьма показательно, что обе церкви были построены из дерева. Князья начиная с XII века чувствовали себя в Новгороде крайне непрочно. Нередко сбегавшие с «новгородского стола» по собственному почину, а чаще изгоняемые вечевым решением, они не стремились к крупному строительству, требовавшему длительного времени и больших средств.
Только в обстановке этих новых политических условий может быть понят последний памятник княжеского строительства в Новгороде — церковь Спаса-Нередицы, заложенная в 1198 году князем Ярославом Владимировичем в княжеском дворцовом монастыре, подле новой княжеской резиденции на Городище. Князь Ярослав Владимирович не мог, да, очевидно, и не стремился создать хотя бы отдаленное напоминание грандиозного собора Юрьева монастыря, выстроенного восьмьюдесятью годами раньше.
Церковь Спаса-Нередицы представляет кубического типа постройку, почти квадратную в плане, с четырьмя столбами внутри, несущими единственный купол. Узкий щелевидный ход в толще западной стены ведет на хоры. В отличие от более ранних построек, только средняя часть хор открыта внутрь церкви. В северо-западном и юго-западном углах на полатях помещались небольшие приделы. Как открытая в церковь средняя часть хор, так и угловые приделы размещены не на сводах, как раньше, а на деревянном накате. Замена крестчатых в плане столбов квадратными, наряду с сокращением числа столбов, отказ от лопаток на внутренней поверхности стен делают внутреннее пространство здания более простым, менее расчлененным. За исключением закрытых глухой стеной приделов на хорах, пространственно изолированных, весь интерьер обозрим с одной точки.
В отличие от высокой строительной техники Софии и Георгиевского собора, Нередица не блещет геометрической точностью линий и форм, стены ее непомерно толсты, кладка грубовата, хотя и повторяет старую систему чередования камня и плоского кирпича на растворе извести с примесью толченого кирпича. Кривизна линий, неровность плоскостей, скошенность углов — все это придает церкви Спаса на Нередице особую пластичность, столь отличающую новгородское и псковское зодчество от памятников владимиро-суздальской архитектуры и зодчества ранней Москвы, унаследовавшего владимиро-суздальскую строительную технику.
По сравнению с пышными княжескими сооружениями XI и начала XII века церковь Спаса — скромная небольшая постройка, всем своим художественным обликом тесно связанная с тем новым течением в новгородском зодчестве, которое возникло, по-видимому, еще в середине XII века и развилось в течение XII и XIII столетий.
Упадок княжеского строительства во второй половине XII века отнюдь не являлся свидетельством упадка всего новгородского зодчества этой поры. Наоборот, именно вторая половина XII и начало XIII века характеризуются бурным развитием строительной деятельности, памятники которой в большом количестве сохранились до нашего времени и в самом Новгороде и в его пригородах — в Пскове, Ладоге, Руссе. При этом следует иметь в виду, что сохранившиеся доныне памятники являются лишь незначительными остатками строительства новгородского боярства, купечества и различных городских корпораций, о котором повествуют ежегодные записи новгородских летописей.
Во второй половине XII века в Новгороде складывается новый тип храма. Вместо грандиозных, но немногочисленных сооружений появляются здания небольшие по величине, но строящиеся в очень большом количестве. Здания эти по сравнению с величественными парадными сооружениями начала века значительно проще, скромнее и интимнее.
В конструктивном отношении храмы конца XII века также подверглись упрощению, представляя как бы сокращенный вариант старых монументальных сооружений. Решительно изменяется характер интерьера. Пышные открытые полати — хоры заменяются закрытыми со всех сторон угловыми камерами на сводах, соединенными между собой небольшим деревянным помостом. В одной из этих камер устраивался придел, нередко посвященный небесному патрону заказчика церкви, другая камера часто использовалась как хранилище. За исключением угловых камер, внутреннее пространство храма сделалось более целостным, менее расчлененным.
Снаружи масса храма также становится монолитнее и проще. Башни для входа на хоры заменяются узким щелевидным ходом в толще западной стены. Парадная многокупольность, столь характерная для более раннего зодчества, в новгородской архитектуре с конца XII до начала XVI века совершенно исчезает. Изменяется и композиция фасадов, развивающаяся в сторону большей простоты и лаконичности. Только лопатки членят плоскость стены на три части, выражая внутреннюю структуру здания. Каждое членение стены завершается полукружием (закомарой), которое обычно соответствовало форме внутреннего свода. Столь типичные для фасадов начала XII века пояса двухуступчатых ниш в памятниках конца XII—XIII века не применяются.
Первая дошедшая до нас постройка нового типа — церковь Благовещения у деревни Аркажи под Новгородом, выстроенная в 1179 году, сохранилась только до половины высоты. Верхняя часть стен и своды перестроены в более позднее время, поэтому восьмискатное покрытие отнюдь нельзя относить к древнейшей поре. Храм имеет квадратный план с тремя полуциркульными апсидами на восточной стороне. Внутри четыре прямоугольных столба поддерживали единственный купол.
Значительно лучше сохранилась церковь Петра и Павла на Синичьей горе, построенная в 1185— 1192 годах лукиничами, то есть жителями Лукиной улицы. Полностью связанная по художественному облику с охарактеризованной выше группой памятников конца XII века, эта церковь обладает весьма примечательной особенностью. Совсем необычна для Новгорода техника кладки здания, выстроенного из одного кирпича без рядов камня, причем лежащие в плоскости фасадов ряды кирпича чередуются с рядами, утопленными в растворе, поверхность которого гладко затерта. Эта особенность кладки, характерная для полоцкого зодчества XII века, объясняется, по-видимому, прямым влиянием полоцкой строительной традиции.
Церковь Петра и Павла выделяется среди новгородских памятников конца XII века грузностью крестчатых столбов и мощными лопатками на внутренней поверхности стен, придающими интерьеру храма большую стесненность. Однако исследованиями последних лет было установлено, что внутренние лопатки и выступы крестчатых столбов являются прикладками, сделанными значительно позже для усиления столбов и стен. Первоначальные столбы имели, как и в других постройках Новгорода этого времени, квадратный план.
Среди новгородских памятников конца XII века нельзя забыть почти полностью разрушенную в 1941—1944 годах церковь Кирилла в Кирилловском монастыре, выстроенную в 1196 году братьями Константином и Дмитром. Верхняя часть ее была заново перестроена в XIX веке. Церковь эта, созданная двумя годами ранее церкви Спаса-Нередицы, представляла ее ближайшую аналогию. Летопись сохранила нам имя зодчего этой постройки — мастера Корова Яковлевича с Лубяной улицы.
Церковь Ильи на Славне, заложенная в 1198 году, в один год с церковью Спаса-Нередицы, и законченная в 1202 году, в 1455 году была заново перестроена на старом основании, с сохранением плана постройки конца XII века.
Церковь Уверения Фомы на озере Мячине, выстроенная в 1195—1196 годах, также была заново перестроена в XV веке, однако возможно, что и в этом случае в какой-то мере были использованы фундаменты церкви конца XII века.
Резкий перелом в новгородской архитектуре в середине XII века нередко пытались объяснить то влиянием северного новгородского климата, то воздействием «художественной воли» новгородского архиепископа Нифонта. Несостоятельность этих объяснений не нуждается в доказательствах.
Восстание 1136 года, окончательно поставившее княжескую власть в зависимость от веча, было использовано новгородским боярством в своих классовых интересах. Весь государственный аппарат и политическое господство надолго были захвачены крупнейшими боярскими фамилиями Новгорода. Однако боярская олигархия оставляла доступ к политической и общественной жизни Новгорода и более широким кругам свободного населения, бурные выступления которого характеризуют всю историю Великого Новгорода. Ожесточенная классовая борьба втягивала в свой круговорот не только все слои городского населения, но порой и сельское население, защита интересов которого иногда была лозунгом городских движений.
Это обстоятельство накладывало глубокий отпечаток на характер развития материальной и духовной культуры Новгорода. Новгородская культура шире и глубже, чем в других центрах феодальной Руси, охватывала массы городского населения, вместе с тем органически впитывая в себя соки народной жизни. Именно поэтому в Новгороде, как нигде, наряду с культурой господствующих боярско-купеческих верхов, уже в конце XII—XIII веке развилась очень богатая и своеобразная городская культура, культура городских, ремесленных, демократических слоев. Без учета этой особенности новгородской культуры нельзя правильно понять основные черты зодчества и живописи.
Возникновение и широкое распространение в новгородском зодчестве конца XII—XIII веке охарактеризованного выше типа небольшого, упрощенного по конструкции и нового по своему художественному выражению храма несомненно связано с новой социальной группой, вышедшей на общественную и политическую арену Новгорода в первой половине XII столетия. Среди строителей новгородских храмов конца XII—XIII века, наряду с просвещенными меценатами из кругов боярской олигархии, все чаще выступают не только купцы и купеческие корпорации, но и городские общины (уличане).
Посвящение закрытых приделов на полатях патронам заказчиков говорит о новых функциях подобных храмов — они приобретают значение своего рода домовых церквей строителей. Отсюда становится еще понятнее камерность интерьера и спокойная скромность внешнего облика. Характерно, что и последняя княжеская дворцовая церковь Спаса-Нередицы построена по типу и художественному образцу боярско-купеческих и уличанских построек.
Огромный размах строительных работ, развернувшихся в Новгороде и его пригородах со второй половины XII века, был бы невозможен, если бы Новгород не располагал в эту пору значительными кадрами местных зодчих. Начиная с XII века в Новгороде несомненно работало несколько местных строительных артелей. Летопись, скупая на имена зодчих и художников, сохранила нам от этой поры одно имя зодчего, уже упомянутого выше мастера Корова Яковлевича с Лубяной улицы, выстроившего в 1196 году церковь Кирилла в Кирилловском монастыре под Новгородом.
Охарактеризованный выше тип храма был очень устойчив. Как показывает сохранившаяся только в своей нижней части церковь Федора Стратилата на Софийской стороне, выстроенная в 1292—1294 годах, этот тип здания удержался почти без изменения вплоть до самого конца XIII века.
Однако наряду с этим уже в самом начале XIII века делались попытки внести существенные изменения в конструкцию зданий и декоративную обработку фасадов. В 1207 году «заморскими купцами», то есть новгородцами, ведшими заморскую торговлю, была выстроена церковь Параскевы-Пятницы на Торгу. Несмотря на многочисленные разновременные перестройки, особенно в верхних частях здания, памятник сохранил не только старый план, но и весьма интересные детали фасадных обработок.
В церкви Параскевы-Пятницы к средней полукруглой в плане апсиде примыкали по сторонам две апсиды, имевшие только внутри полукруглую форму. Снаружи они были прямоугольные, что придавало восточному фасаду церкви необычный для Новгорода характер. С трех сторон к основному кубу здания примыкали пониженные притворы, углы которых, как и углы основного куба здания, были декорированы мощными уступчатыми (пучковыми) лопатками, также необычными для новгородского зодчества. Наконец, фасады основного куба здания имели трехлопастные завершения, соответственно которым делалось и покрытие храма.
Все эти особенности интересно сопоставить с аналогичными чертами отлично сохранившегося памятника смоленского зодчества — церкви Михаила архангела в Смоленске, выстроенной в 1194 году. В церкви Параскевы-Пятницы нельзя не видеть прямого влияния зодчества Смоленска, в основных путях исторического развития которого во второй половине XII века наблюдается много общего с Новгородом.
Проведенное недавно архитектурно-археологическое исследование испорченной позднейшими перестройками церкви Рождества Богородицы в Перынском скиту на берегу Волхова позволило установить, что план, пропорции и художественный облик этого памятника также не совсем обычны для Новгорода конца XII — начала XIII века, хотя по технике кладки памятник может быть отнесен к этому времени. Церковь Перынского скита представляла одноглавый храм кубического типа с одной пониженной апсидой. Фасады Перынской церкви, не расчлененные лопатками, имели трехлопастное завершение. Отмеченные особенности церкви Перынского скита как бы предвосхищают те архитектурные формы, которые станут характерными для новгородского зодчества конца XIII— XIV века.
XIII - первая половина XIV вв.
Монгольское нашествие, обрушившееся на Русь в XIII веке, не нанесло Новгороду такого сокрушительного удара, какой был нанесен городам Владимиро-Суздальской и Рязанской земель и южнорусским городам Поднепровья. Однако было бы ошибочно думать, что Новгород остался вне сферы действия монгольского ига. Оно имело существенные последствия и для развития новгородской культуры. Достаточно сравнить бурную строительную деятельность в Новгороде и его пригородах в конце XII и в первые десятилетия XIII века с мрачным затишьем, наступившим после 1240 года, чтобы понять, в какой мере тяжелый удар, обрушившийся па Русь, был ощутим и в Новгороде, не испытавшем прямого разгрома татарскими полчищами. К тому же вскоре положение Новгорода стало еще более серьезным в связи с усилившейся опасностью, угрожавшей с Запада.
Новгородские летописи, сообщавшие почти ежегодно о многочисленных постройках в течение второй половины XII — начала XIII века, с 1240 года до начала 90-х годов XIII века упоминают о постройке всего лишь трех, да и то деревянных церквей. Несколько более оживленным было крепостное строительство той поры. Новгородцы дважды перестраивали деревянный острог вокруг своего города, поставили деревянный город в Порхове, деревянный же, а потом каменный город в Копорье.
Нетрудно понять, что небывалое затишье в новгородском строительстве, прерывавшееся лишь срочными работами по укреплению западных рубежей Русской земли и частичному обновлению оборонительных сооружений новгородского острога, красноречиво говорит о тяжелой поре, наступившей в истории русского народа, которую переживал и Новгород.
Однако уже в 90-х годах XIII века и особенно в первые десятилетия XIV века положение резко изменилось. Нанеся сокрушительный удар сначала шведам, затем ливонским рыцарям, Новгород становится одним из крупнейших городских центров Руси. Международная торговля широкого размаха связывала Новгород с североевропейским союзом торговых городов — Ганзой. Единственный из русских городов, сохранивший полностью памятники своей прошлой культуры и не растерявший, как многие другие города Руси, за время татарского лихолетия свои древние культурные традиции, Новгород вступил в полосу нового, яркого расцвета своей культуры.
Опираясь на свои политические и культурные традиции, Новгород стоял несколько в стороне от национального объединительного движения, которое зародилось уже в начале XIV века в Твери, впервые поднявшей знамя решительного восстания против татар. Когда позднее господствующей силой объединительного процесса стала Москва, Новгород долго пытался отстаивать свою независимость от великокняжеской власти, используя соперничество Твери и Москвы.
Именно поэтому в зодчестве, как и в живописи, Новгород продолжал идти своим путем, не только развивая старые художественные традиции, но и подчеркнуто противопоставляя свое искусство тем новым художественным движениям, которые возникали в искусстве Твери и Москвы. Строительство, вновь развернувшееся в последнее десятилетие XIII века и особенно в XIV веке, продолжается непрерывно вплоть до присоединения к Москве в конце XV века. В качестве строителей, как и в конце XII века, выступают представители крупнейших боярских фамилий, посадники, иногда корпорации купцов, нередко уличане; много церковных, гражданских и даже военных построек сооружает новгородский владыка.
Дошедший до нас памятник самого конца XIII века — церковь Николы на Липне, выстроенная архиепископом Климентом в 1292 году, свидетельствует о том, что попытки переосмыслить старую схему церковного здания, намеченные строителями церкви Параскевы-Пятницы и особенно церкви Рождества богородицы Перынского скита, нашли свое дальнейшее развитие в конце XIII века. Исходя из старой композиции кубической, четырехстолпной, одноглавой постройки с квадратным планом, новгородские зодчие конца XIII века окончательно отказываются от старой системы посводного (по закомарам) покрытия. Несмотря на позднейшую переделку завершающих частей здания, верх здания Николы можно было с уверенностью реконструировать, подобно верху церкви Параскевы-Пятницы и церкви Перынского скита, в виде трехлопастного покрытия, позже переделанного па восьмискатное, пощипцовое. Трехлопастное покрытие являлось отражением новой структуры сводов церкви. Фасады церкви Николы, как и фасады церкви Перынского скита, не имеющие трехчастного деления лопатками, стягиваются вверху трехлопастной декоративной аркой, по кривизне которой тянется поясок свисающих полуциркульных арочек. Отказ от трехчастного членения на фасадах придавал массе здания еще большую монолитность. Зодчие конца XIII века окончательно отказываются от боковых апсид, одновременно опуская центральную до половины высоты храма. Характерной чертой церкви Николы, как и церкви Перынского скита, является вытянутость пропорций, не встречавшаяся в новгородских памятниках второй половины XII века.
Исходя из старой традиционной композиции храма, новгородские зодчие конца XIII века стремились переосмыслить ее как в отношении конструкции, вводя новые приемы, так, особенно, в отношении общего художественного выражения. В этом переосмыслении нельзя не заметить некоторой роли романского зодчества, откуда новгородские зодчие черпали отдельные конструктивные детали и отдельные элементы композиционного решения, отнюдь не разрушавшие новгородской традиционной схемы здания в целом. Прочные экономические и культурные связи Новгорода с городами Прибалтики и севера Европы легко объясняют заимствования новгородскими зодчими отдельных элементов из опыта романских мастеров, тем более что в самом Новгороде издавна существовали две церкви — немецкая церковь Петра и «варяжская божница», выстроенные иноземными купцами на своих торговых дворах.
С другой стороны, не подлежит сомнению, что новгородское зодчество оказывало и обратное воздействие на архитектуру прибалтийских стран. Так, в ряде зданий Таллина, датируемых XV—XVI веками, мы встречаем трехлопастную обработку плоскости щипца, применявшуюся в новгородском зодчестве с XIII века. Интересна и некоторая общность приемов кирпичной орнаментации. Эти совпадения позволяют говорить об определенной культурной близости прибалтийских стран с Новгородом, а также о широком распространении новгородского влияния.
Существенной особенностью новгородского зодчества с конца XIII века является новая техника кладки. Старая система кладки из чередующихся рядов камня и плинфы на растворе извести с примесью толченого кирпича с незначительными отклонениями продержалась в Новгороде до начала XIII века. В этой технике выложены старые части церкви Параскевы-Пятницы на Торгу и здание Перынского храма. Церковь Николы на Липне в основном выстроена из волховской грубо отесанной плиты на растворе извести с песком. Кирпич новой, удлиненной формы, правда, встречается в кладке, но старой системы чередования рядов кирпича и камня здесь уже нет. В кладке столбов и сводов церкви Николы применен кирпич, имеющий форму продолговатых брусков очень крупного размера. Кладка из плиты станет характерной чертой новгородского зодчества XIV—XV веков. В этой технике выстроены не только все церкви Новгорода и его пригородов, но и все крепостные сооружения этой эпохи, как, например, древние части стен детинца, стена острога 1335 года на Торговой стороне, вскрытая раскопками, Порховский кремль 1387 года и другие постройки новгородских зодчих. Кладка из блоков различного размера грубо отесанного известняка с использованием кроме того булыги (валунов) и частично кирпича давала чрезвычайно неровную поверхность стены. Система кладки наложила своеобразный отпечаток на характер построек, в которых отсутствует геометрическая четкость линий и форм, что придает новгородскому зодчеству этой поры совсем особую скульптурную пластичность.
Из довольно многочисленных построек первой половины XIV века до нашего времени сохранились лишь две. Первая из них — церковь Благовещения на Городище, выстроенная архиепископом Василием в 1324—1343 годах на месте разобранной древней церкви 1103 года, не сохранила купола, старых сводов и верхних частей стен, что затрудняет задачу реконструкции ее первоначального облика. Однако, судя по плану и уцелевшим частям стен, это была постройка, повторявшая основную композицию церкви Николы на Липне.
Выстроенная новгородским боярином Онцифором Жабиным в 1345 году, церковь Спаса на Ковалеве является одним из интереснейших памятников новгородского зодчества XIV века. Церковь Спаса — типичный памятник переходной эпохи, в архитектурном облике которого отразились новые искания и старые традиции. Подобно храмам XII века, она имеет позакомарное покрытие, однако, как в Николе Липном, при отсутствии средних лопаток на фасадах. Подобно церкви Николы на Липне и церкви Благовещения на Городище, церковь Спаса имела одну апсиду, но в то же время, подобно церкви Параскевы-Пятницы, три притвора, один из которых был усыпальницей бояр-строителей. Притворы Спаса, различные по форме и величине, больше напоминают «прирубы» деревянного храма и весьма далеки по своей композиционной роли от симметричных и связанных в единую систему с основным зданием притворов церкви Параскевы-Пятницы.
Выстроенная в 1352 году в ближайшем соседстве с Ковалевской церковью церковь Успения на Волотовом поле но общей композиции была близка к церкви Николы па Липне. Это также кубического типа одноглавый храм с одной пониженной апсидой. Однако зодчий Волотовской церкви проявил много самостоятельности в поисках новых пространственных решений. Прежде всего, в Волотове подкупольные столбы значительно придвинуты к стенам церкви, что создает впечатление большей пространственной обобщенности: этому способствовало также округление нижней части столбов. Последний прием, впервые примененный в русском зодчестве в Волотовской церкви, впоследствии стал характерной чертой новгородского и псковского зодчества XIV и XV веков.
Подобно церкви Николы на Липне, Волотовская церковь имела трехлопастное завершение. Как и в церкви Николы на Липне, фасады Волотовской церкви не имели тройчатого членения лопатками. Зодчий полностью отказался от декоративных украшений на фасадах церкви. С западной и северной сторон к основному кубу храма примыкали небольшие притворы. Возможно, что аналогичный притвор существовал раньше и с южной стороны. Как и в церкви Николы на Липне, в Волотовской церкви бросается в глаза вытянутость пропорций.
Три года спустя, в 1355 году, строитель Волотовской церкви архиепископ Моисей почти полностью повторил церковь Успения в своей новой постройке — церкви Михаила на Сковородке. Искаженный до неузнаваемости перестройкой XIX века, этот памятник сохранял (до войны) полностью не только свой старый план, но даже старые своды, подпружные арки и купол. Церковь Михаила была почти полной копией церкви Успения на Волотове, имея, как и последняя, трехлопастное завершение и нерасчлененные лопатками фасады. С трех сторон к церкви примыкали небольшие притворы, крытые коробовыми сводами.
Перечисленные выше памятники конца XIII и первой половины XIV века могут рассматриваться как промежуточное звено в процессе сложения того нового стиля в новгородском зодчестве, который в окончательно сформировавшемся виде представлен блестящей серией памятников 60—80-х годов XIV века.
Основными чертами этого переходного периода были незавершенность новых решений и нередкий возврат к старым формам. Вместе с тем характерной особенностью мастеров конца XIII — начала XIV века было критическое отношение к старым, давно устоявшимся представлениям. Не все из этого критического переосмысления вошло в дальнейшем в арсенал художественных форм классического периода новгородского зодчества. Так, например, отказ от членения стены лопатками — прием, примененный впервые еще зодчими церквей в Перынском скиту и Николы на Липне, повторенный позже в церкви Успения на Волотове и в церкви Михаила на Сковородке и, при иной системе покрытия, в церкви Спаса на Ковалеве, — не привился впоследствии. Трехчастное членение фасадов лопатками, как выражение четырехстолпной конструкции здания, станет характерной чертой новгородской архитектуры конца XIV—XV века в такой же мере, как это было в зодчестве конца XII— XIII века.
Наиболее робкими были попытки переработать пространственную композицию. Хотя выше и была отмечена тенденция более обобщенного понимания внутреннего пространства, но тенденция эта исходила все же из старого композиционного принципа и в сущности мало его изменяла. Важнейшей чертой всей истории новгородского зодчества с середины XII по конец XV века является устойчивость, стабильность основных композиционных принципов. Эту черту иногда трактуют как проявление «примитивности» новгородского искусства, его «недоразвитости», не учитывая того, что в устойчивости основных композиционных решений, так же как в устойчивости декоративных форм, в упорном отказе новгородских зодчих от использования художественных идей и принципов, которые разрабатывались в эту же эпоху в московском и тверском зодчестве, отразилась упорная борьба новгородского боярства за независимость своей вечевой республики.
Новгородские памятники конца XIII — первой половины XIV века, сохранившие старые композиционные приемы и отражавшие лишь некоторые новые черты в понимании внутреннего пространства, вместе с тем несомненно открывают новый период истории новгородского зодчества. Новые элементы конструкций (применение полукоробовых сводов) привели к разработке новой системы завершения храма, делавшей внешний облик здания резко отличным от старого. Уничтожение боковых апсид придавало фасаду церкви новый, необычный характер. Наряду со старыми формами оконных проемов, в зодчестве этого периода впервые появляются окна со стрельчатым завершением.
Наконец, на этот же период падает отказ от старой системы кладки из плинфы и камня и переход к кладке из местной плиты. Многочисленные выходы волховской плиты, не требовавшей больших затрат на разработку и доставку, представляли неисчерпаемый запас строительных материалов для всех видов строительства. Именно этим было, по-видимому, вызвано сравнительно позднее освоение чисто кирпичной техники в новгородском строительстве. Характер строительного материала накладывал отпечаток некоторой грубоватости, типичной для техники новгородского зодчества.
В 1360 году новгородский посадник Семен Андреевич заложил на берегу Федоровского ручья церковь Федора Стратилата. В следующем году церковь была закончена. Церковь Федора Стратилата относится к классическим памятникам новгородского зодчества второй половины XIV века.
Как и храмы первой половины XIV века, церковь Федора Стратилата представляет собой кубического типа четырехстолпную одноглавую постройку, в отношении пространственной композиции близкую к памятникам первой половины XIV века. Однако но сравнению с ними церковь Федора Стратилата — гораздо более законченное, зрелое художественное произведение.
Наиболее существенным новшеством был внешний облик храма. До недавней поры фасады храма завершались щипцами с многолопастной ползучей аркой под каждым щипцом. Исследование верхних частей церкви Федора Стратилата при восстановлении ее после войны привело к выводу о первоначальном трехлопастном завершении храма. Многолопастная арка па фасадах была лишь декоративным убранством. Трехлопастное завершение церкви Федора Стратилата было восстановлено в натуре.
В обработке фасадов зодчий Федора Стратилата вновь возвратился к трехчастному членению лопатками в соответствии с внутренними структурными членениями здания. На фасадах Федора Стратилата, особенно на барабане и апсиде, немало декоративных элементов. Барабан декорирован поясками трехугольных впадинок, арочек, различных нишек, апсида украшена вертикальными тягами-валиками, стянутыми полуциркульными арками. Окопные проемы и порталы имеют стрельчатые завершения, над окнами разнообразные по рисунку «бровки». Некоторые ниши на фасадах были украшены фресковыми изображениями.
В трактовке интерьера храма характерно расширение подкупольного квадрата путем приближения столбов к стенам. Необычно устройство больших полатей (хор), на которых были размещены и приделы и помещения, служившие в качестве хранилищ. На полати ведет каменная лестница, сделанная не в толще западной стены, как обычно, а в северо-западном членении здания. Деревянный переход вел с полатей вдоль южной стены в придел, посвященный патрону заказчика Симеону Дивногорцу. Внизу, в толще западной стены и под лестницей в южной стене, находятся несколько потайных ящиков и камер для хранения ценностей. Семен Андреевич рассматривал церковь не только как храм, но и как каменный сундук-сейф.
В целом церковь Федора Стратилата — выдающийся памятник, ставший надолго классическим образцом для последующего строительства. Исходя в основном из старых плановых и пространственных решений, в то же время внеся ряд новых черт, зодчий Федора Стратилата придал новый характер внешнему оформлению здания и обнаружил новую для новгородской архитектуры тенденцию к декоративности в трактовке стены, не нарушая при этом конструктивной логичности фасада. Тенденция декоративности в значительно усиленном виде выступила в другой замечательной постройке — церкви Спаса на Ильине улице, выстроенной в 1374 году. Летопись под 1374 годом не сообщает, по чьему заказу строилась церковь. Однако четыре года спустя, в 1378 году, в летописном известии о «подписании» церкви сообщается, что церковь расписана «повелением благородного и боголюбивого боярина Василия Даниловича со уличаны Ильины улицы». Можно думать, что и постройка церкви была вызвана инициативой уличан Ильиной улицы, другими словами, церковь Спаса можно рассматривать как уличанский храм.
По плану и общей композиции интерьера церковь Спаса близко напоминает церковь Федора Стратилата, если не считать старой трактовки полатей в виде двух замкнутых камер по углам, с деревянным переходом между ними. Ход на хоры тоже сделан по-старому в толще западной стены. Фасады храма имеют трехчастные членения лопатками.
Зодчий церкви Спаса, продолжая линию, начатую строителем церкви Федора Стратилата в отношении декоративной обработки фасадов, пошел в этом отношении значительно дальше. Все стены, барабан, апсида церкви Спаса буквально испещрены разнообразными декоративными мотивами. Наряду с нишками самых разнообразных форм, бровками над окнами, розетками, поясками, фасады церкви Спаса изобилуют вставными каменными скульптурными крестами причудливых форм.
На южном фасаде впервые в новгородском зодчестве появляется своеобразная композиция из трех окон и двух ниш, объединенных многолопастной бровкой, рисунок которой до некоторой степени повторяет трехлопастное завершение фасадов. Этот прием позже встречается на фасадах церквей Иоанна Богослова в Радоковицах и Петра и Павла в Кожевниках. Изобилие декоративного убранства на фасадах церкви Спаса явно нарушает типичную для новгородского зодчества конструктивную строгость и лаконизм форм.
В заложенных в 1379 году храмах Богородицы на Михалице и Фрола и Лавра на Легощей улице заметен отказ от декоративного излишества церкви Спаса. Оба храма имели почти гладкие фасады; только апсиды были декорированы вертикальными валиками, стянутыми арочками.
Еще больше приближается к старым строгим формам выстроенная в 1381—1382 годах церковь Рождества Христова на кладбище, лишенная вообще какой-либо декоративной обработки фасадов. Церковь эта чрезвычайно груба по технике. Пропорции храма приземисты, стены крайне толсты, план неправилен, углы скошены, линии кривые. Западные столбы церкви скруглены, как в церкви Успения на Волотовом поле. На западном фасаде отлично сохранился портал со стрельчатым завершением.
Прекрасно сохранившимся образцом новгородского зодчества конца XIV века является церковь Иоанна Богослова в Радоковицах, выстроенная в 1384 году. Это исключительно стройное здание с узкими лопатками на фасадах, подчеркивающими его удлиненные пропорции. На южном фасаде сохранился заложенный портал. Новый художественный облик новгородского храма, окончательно сложившийся к началу шестидесятых годов XIV века, помимо охарактеризованной выше серии прекрасно сохранившихся памятников 60—80-х годов XIV века, представлен и рядом других, значительно хуже сохранившихся, испорченных разновременными перестройками памятников. Порой только незначительные отличия в пропорциях и в распределении тех или иных декоративных мотивов отличают одни памятник от другого. Ни новых пространственных, ни декоративных решений новгородские зодчие конца XIV века уже не дают.
С последней четверти XIV века на судьбах Новгорода начинают сказываться крупные перемены в жизни Русской земли, связанные с разгромом Дмитрием Донским татарских орд Мамая на Куликовом поле. Эта выдающаяся победа предопределила последующее быстро возрастающее усиление Москвы. Политика новгородского боярства, борющегося за свою независимость, утрачивает прогрессивные черты, становясь все более консервативной политикой, мешающей процессу создания русского национального государства. Это в немалой степени определяет консервативный характер новгородского зодчества конца XIV века, которое все чаще обращается к художественным образам прошлого. Типичной для новгородского зодчества делается чрезвычайная привязанность к излюбленным, найденным ранее композиционным решениям. В начале XV века новгородские зодчие продолжали разрабатывать и углублять поиски декоративного оформления фасадов. Великолепными памятниками их творчества являются восстановленная в первоначальных формах церковь Петра и Павла в Кожевниках и известная лишь по старому рисунку церковь Лазаря.
В середине XV века становится излюбленным тип миниатюрной церковки, сохраняющей, однако, старые основы композиции. Этот тип представлен церковью Двенадцати апостолов на Пропастех, выстроенной в 1455 году, и церковью Симеона в Зверине монастыре, выстроенной в 1468 году. К этому же типу относилась разрушенная во время войны миниатюрная церковь Николы в селе Гостинополье на Волхове (середина XV века).
В XV веке появляются впервые двухэтажные храмы, точнее, храмы на подклетах, которые использовались в качестве хозяйственных складов-подвалов. На фасадах подклет ничем не выражен. Нередко в эту же пору подклеты устраивались и в более древних храмах путем настилки деревянного наката.
В последние два десятилетия новгородской независимости довольно распространенным явлением становится нарочитый архаизм, выражающийся в подражании старым постройкам XII века. Так, в 1454 году по повелению архиепископа Евфимия была разобрана церковь Иоанна Предтечи на Опоках, выстроенная в 1127—1130 годах. В том же году по заказу Евфимия на старых фундаментах было выстроено новое здание, которое не только по плану, но и по всему своему художественному облику было явным подражанием старой церкви.
В 1455 году была заново сооружена церковь Ильи на Славне на старых фундаментах одноименной церкви, построенной в 1198—1202 годах; и она по своим формам явно копирует типичную новгородскую одноглавую церковь конца XII века. В 1465 году с подражанием старым формам была выстроена церковь Уверения Фомы на Мячине.
Нельзя не связывать это своеобразное явление с теми течениями в общественной жизни Новгорода, которые нашли в это время свое отражение и в других областях искусства и литературы. Разработка и распространение повести о былой победе Новгорода над суздальцами, создание живописных композиций на эту же тему, воскрешение старых форм зодчества — все это являлось свидетельством активизации тех политических кругов новгородского боярства, которые в страницах прошлой истории черпали уверенность в непоколебимости мощи и независимости Новгорода. Эти круги не понимали того, что их историческая роль была сыграна.
Наряду с многочисленными церковными постройками XIV—XV веков, в Новгороде сохранилось несколько гражданских построек той же поры. Особенно интересной является известная под более поздним наименованием «Грановитая палата». Об этой постройке новгородская летопись сообщает под 1433 годом: «Того же лета постави преподобный нареченный владыка Еуфимей палату в дворе у себе, а дверий у ней 30; а мастеры делале немечкыи из Заморья, с новгородцкыми масторы». Строитель этого большого парадного здания архиепископ Евфимий, занимавший новгородскую кафедру с 1429 по 1458 год, был одним из наиболее ярых врагов Москвы, боровшихся за новгородскую независимость. Стремясь всеми средствами поднять падавший авторитет Новгорода и укрепить в целях борьбы с Москвой местный патриотизм, Евфимий предпринял парадную обстройку Владычного двора в новгородском детинце. До этого времени здания Владычного двора были за немногими исключениями деревянными. Евфимий строит в 1442 году «комнату камену и поварни камены на городе, в своем дворе», то есть жилое помещение с кухней. Здесь же находилась «чашня» и «молодецкая» — помещение для владычных слуг; в 1439 году возводится каменное здание для хлебных запасов «ключница хлебная камена». В результате этого многолетнего строительства феодальный двор новгородского владыки становился сложным комплексом каменных зданий.
Евфимием была возведена еще одна необычная постройка, известная под названием Часозвоня. Выстроенная первоначально в качестве дозорной башни Владычного двора, она лишь значительно позже получила новое назначение — часозвони.
Столп сторожни завершался шатровым верхом. Тем самым постройка Евфимия имеет прямое отношение к истории зарождения национальной шатровой архитектуры XV—XVI веков.
Столпообразные сооружения не были исключением в новгородском зодчестве XV века. Летописец сообщает о другом сооружении Евфимия, относящемся к этому типу. В 1445 году архиепископ Евфимий выстроил церковь в Хутынском монастыре, которая подробно охарактеризована новгородским летописцем в связи с более поздним сооружением, возведенным на ее месте, — «а и преже того была церковь того же святого камена, но не велми высока и кругла яко столп...»
Разгром новгородского боярства не закончился занятием Новгорода войсками Ивана III и официальным упразднением в январе 1478 года новгородской «вольности». Репрессивные мероприятия московского правительства, направленные па выкорчевывание всех пережитков новгородской самостоятельности, продолжались в течение 80-х и 90-х годов XV века. В 1484 году по распоряжению московского великого князя пытали, а потом выслали из Новгорода в Среднюю Русь тридцать «бояр больших», а имение их взято «за великого князя». Четыре года спустя были осуществлены еще более суровые меры. В 1488 году из Новгорода в разные места было выслано больше тысячи новгородских бояр и «житьих людей», а по словам Софийской второй летописи, число высланных доходило до семи тысяч. На место высланных в Новгород были переселены «лучшие люди гости и дети боярские» из Московской земли. В 1499 году был нанесен удар по новгородской церкви. В этом году церковные и монастырские земли были отобраны и розданы в поместья среднерусским «детям боярским», то есть представителям московского служилого сословия. Все эти события имели огромные последствия для развития новгородского зодчества. Бурное строительство, столь характерное для Новгорода, резко оборвалось после 1478 года. За последние два десятилетия XV века и первое десятилетие XVI века новгородские летописи отметили лишь одну постройку деревянной церкви на Владычном дворе, поставленную в один день по случаю «мора» (эпидемии).
Правда, на эти же десятилетия падают два крупнейших начинания московского правительства в области крепостного строительства. В 1484 году «повелением великого князя Ивана Васильевича начата здати в Великом Новгороде град камен детинец, по старой основе». Работы эти были закончены в 1490 году.
Через двенадцать лет после окончания реконструкции детинца была произведена полная реконструкция внешней линии обороны города. Были поставлены новые деревянные стены на земляном валу вокруг всего города; разбитые тогда же каменные башни на валу заменены новыми деревянными.
Только с 1510 года начинает развертываться строительная деятельность отдельных частных лиц и корпораций, особенно усилившаяся в 20-х годах XVI века.
В 1510 году гость московский Иван Сырков поставил каменную церковь Жен-мироносиц, по одному известию, «на Ярославле дворище», по другому — «у Сыркова двора». В этих известиях нет противоречия, так как двор Сыркова был расположен около Ярославова дворища. Разновременные перестройки значительно исказили облик церкви. В процессе последней реставрации установлено, что ныне существующие кирпичные пристройки появились разновременно: северная — после пожара 1541 года, западная — в XVII веке, а примыкающая к ее торцу северо-западная — в XVIII—XIX веках. Первоначально с трех сторон церкви стояли деревянные крыльца. Здание, как и в древности, разделено сводами на три этажа. Верхний этаж западной части, отделенной стеной от основного кубического объема четырехстолпного храма, дополнительно разделялся на два яруса деревянным перекрытием; таким образом, западная часть постройки была четырехэтажной.
Реставраторы установили также, что все членения фасадов завершались не закомарами, как предполагалось раньше, а щипцами; при этом щипцы средних членений по форме несколько отличались от остальных. Над щипцами ныне восстановлена деревянная кровля в первоначальных формах.
Группа московских гостей — новых хозяев города до конца 60-х годов XVI века играет несомненно ведущую роль в новгородском строительстве, выступая то в виде отдельных представителей наиболее крупных купеческих фамилий, то в виде целых корпораций, иногда объединенных с корпорациями новгородских гостей.
В 1520 году была выстроена церковь Климента на Иворове улице. Строитель ее, гость московский Василий Тараканов — фигура, весьма напоминающая Ивана Сыркова. Как и последний, Тараканов был представителем крупнейшей фамилии московских гостей, переселенных в Новгород на место «выведенных» новгородцев. Выстроенная Василием Таракановым церковь представляет по своим формам типично новгородскую четырехстолпную одноглавую постройку с трехлопастным завершением. Невысокое подцерковье хозяйственного характера ничем не выражено на фасадах церкви. В отличие от более старых новгородских храмов, церковь Климента выстроена целиком из кирпича. Церковь Климента свидетельствует о том, что новые московские заказчики вынуждены были обращаться к новгородским строительным артелям, не сразу отказавшимся от своих исконных традиций.
В типично новгородских формах была выстроена в 1526 году и церковь Филиппа апостола на Нутной улице, заказчики которой, гости московские и новгородские, жившие на Нутной и Бардовой улицах, также должны были обратиться к новгородской строительной артели.
Три года спустя, в 1529 году, Дмитрий Иванович Сырков заложил новую церковь Прокопия па своем дворе, в непосредственном соседстве с церковью Жен-мироносиц. Церковь Прокопия, выстроенная, по-видимому, тоже местными новгородскими мастерами, представляет, однако, уже некоторую уступку московским художественным вкусам. Подобно церкви Жен-мироносиц, церковь Прокопия имеет не только подцерковье на уровне земли, но и кроме того подвал. По старым новгородским традициям этажность здания ничем не выражена на фасадах. Прямой данью московским вкусам, однако, являются килевидные завершения средних членений фасадов, килевидные арочки на западной невысокой пристройке, примыкающей к основному кубу храма, и декорировка барабана. Возврат к трем апсидам вместо привычной для новгородского зодчества одной также обязан московской архитектуре. Однако, несмотря на эти московские детали, в целом церковь Прокопия все же памятник новгородского искусства, что сказалось и в пощипцовом восьмискатном завершении храма, и в его близости к новгородским памятникам в отношении общей композиции масс.
Выстроенная в 1536 году церковь Бориса и Глеба в Плотниках, подобно церкви Филиппа апостола на Нутной улице, была исполнена по заказу московских и новгородских купцов Запольской и Конюховой улиц. Церковь была выстроена на месте более древней постройки 1377 года с использованием ее фундаментов, чему и обязан архаичный план церкви с одной апсидой. Однако на этом фундаменте «урочные мастера новгородские» выстроили памятник, который более значительно, чем церковь Прокопия, отражал московские вкусы. Новгородские мастера, отказавшись от устойчивой традиции, державшейся с середины XII до начала XVI века, применили московское пятиглавие. Фасады церкви завершаются килевидными арками при пощипцовом покрытии каждого членения.
Значительно более сложное переплетение новгородских и московских традиций представляет трапезная церковь Сретения, выстроенная в 1533 году в Антониевом монастыре. Как внутреннее пространство, так и обработка фасадов этой церкви совершенно необычны для новгородского зодчества. Внутри церковь представляет бесстолпную постройку, перекрытую сферическим сводом, опирающимся в углах на уступчатые арочки (тромпы). Церковь разделена на два этажа; нижний имел хозяйственное назначение. С западной стороны к церкви примыкает обширное помещение трапезной с восьмигранным столбом в центре, перекрытое коробовыми сводами с распалубками.
Совершенно необычно трактованы фасады здания. Восточный фасад аналогичен северному и западному, ибо церковь не имеет апсид. Плоские лопатки образуют трехчастное членение фасадов. Среднее членение поднимается до уровня современного карниза церкви, который даже отсекает килевидное завершение. Угловые членения, тоже имеющие килевидное завершение, значительно уступают центральному по высоте. И в средних и в боковых членениях килевидные завершения отрезаны горизонтальными тягами от нижней части стены. Над килевидными завершениями угловых членений выше верхней горизонтальной тяги помещены нишки, тоже килевиднои формы с двухуступчатым профилем. Нишки эти сдвинуты к центральному членению, так как фасады первоначально, по-видимому, завершались щипцами, а покрытие храма было восьмискатным.
Если основное композиционное решение Сретенской церкви повторяло излюбленную в Новгороде форму кубического, несколько вытянутого здания с пощипцовым, восьмискатным покрытием, то в декоративном оформлении фасадов это решение совершенно переосмыслено на основе московских архитектурных традиций. Под несомненным влиянием Сретенской церкви была выстроена в 1552 году трапезная церковь Варлаама в Хутынском монастыре. Как и Сретенская церковь, церковь Варлаама не имеет апсид, и ее восточный фасад повторяет южный и северный фасады. Трехчастные членения фасадов завершаются и здесь килевидной аркой, однако, в отличие от церкви Сретения, все эти членения одинаковы по высоте. Первоначально церковь была покрыта по закомарам. Фасады церкви на трех уровнях перерезаны горизонтальными тягами. Над верхней тягой расположен фриз из декоративных арочек с килевидным завершением. Нишки с килевидным верхом, сложного профиля разбросаны на разных уровнях по пилястрам храма.
Перечисленные выше памятники новгородской архитектуры первой половины и середины XVI века показывают, что зодчество Новгорода не сразу уступило напору новых веяний и с ревнивым упорством долго отстаивало старые художественные традиции. Памятники новгородского зодчества XVI века отражают чрезвычайно интересный процесс взаимодействия между новгородскими и московскими традициями.
Только постройки, связанные с официальными московскими правительственными заказами, уже безоговорочно осуществляли новую художественную программу победившего московского самодержавия. К числу этих официальных московских сооружений в первую очередь относится Преображенский собор Хутынского монастыря, выстроенный в 1515 году повелением великого князя московского Василия Ивановича. Преображенский собор, представляющий огромное парадное шестистолпное здание, увенчанное пятью главами, был одной из многочисленных реплик московского Успенского собора, выстроенного знаменитым итальянским зодчим Аристотелем Фиораванте. Преображенский собор унаследовал от прославленной московской постройки только самые общие черты, в деталях весьма сильно отличаясь от Успенского собора. Фасады собора, расчлененные плоскими пилястрами в соответствии с внутренними членениями здания, завершались в древности полуциркульными закомарами. Все фасады охвачены тремя горизонтальными тягами, верхняя из которых идет под верхним поясом окон, средняя делит фасады по высоте пополам, нижняя, идущая под уровнем окон первого пояса, в настоящее время скрыта в чердачных помещениях боковых поздних пристроек. Тяги раскрепованы на пилястрах. Апсиды собора имеют внизу развитой многообломный цоколь. Такой же цоколь имели до появления пристроек и другие фасады. По верхнему краю апсид тянется поясок из пятиугольных плоских нишек. Собор в настоящее время окружен низкими разновременными пристройками.
Типично московский облик имела выстроенная в 1557 году церковь Никиты на Московской улице. Будучи трехнефной шестистолпной постройкой, церковь была окружена галереей на открытых аркадах и у юго-восточного угла имела древний придел, над которым находилась колокольня. Сохранившиеся порталы на южном и западном фасадах имеют характерный московский облик. В XVII веке новгородская архитектурная школа окончательно прекращает свое существование, вливаясь в общий поток русского зодчества. Памятники новгородского зодчества этой поры — церковь Николы в Вяжищском монастыре 1681 года и церковь Иоанна Богослова того же монастыря 1698 года, Знаменский собор 1682 года, церковь Покрова в Кремле последнего десятилетия XVII века и немногочисленные постройки начала XVIII века — не имеют уже никаких черт, характерных для новгородской архитектуры.
Широко развернувшееся в последнее десятилетие XVII века гражданское строительство — постройка каменных зданий Воеводского двора в южной части детинца, в частности капитальная перестройка башни Кокуй, реконструкция Пречистенской башни, постройка каменного Гостиного двора на Торговой стороне — придало архитектурному облику Новгорода выразительные черты общерусской архитектуры.
В начале XVIII века в Новгороде, как и в некоторых других древних городах, стали применяться новые градостроительные принципы, энергично внедрявшиеся в эту пору усилиями Петра I в Петербурге. 14 мая 1723 года был опубликован указ, согласно которому «в Новгороде на погорелых местах хоромное деревянное строение строить регулярно, как в Санкт-Петербурге строятся в одно жилье, а улицы по учиненному плану; а как на пожарных местах построятся, тогда в оставшем старом жилье, где пожару не было, одну или две из больших улиц расширить и прямо сделать». Для выполнения указа в Новгород был направлен «архитектурный ученик» Григорий Охлопков, которому было поручено расширить и выпрямить улицы согласно новому плану. Он же должен был выстроить в Новгороде «образцовый дом» одному из жителей. По-видимому, в результате деятельности Г.Охлопкова на Торговой стороне появляется прямоугольно-прямолинейная планировка кварталов. В эту же пору на Софийской стороне была пробита Большая Петербургская улица, сыгравшая крупную роль в архитектурно-планировочном развитии Софийской стороны.
В 1778 году утверждается проект генерального плана, отразивший новые архитектурно-планировочные веяния. Город подвергается решительной реконструкции. По новому плану Софийская сторона получает радиально-полукольцевую планировку с улицами, сходящимися к детинцу, который остается композиционным центром всего города.
В конце XVIII — первой половине XIX века в Новгороде ведутся постройки крупных общественных зданий. В 1771 году строится Путевой дворец. Предположение о том, что он выстроен по проекту В.Баженова, требует более серьезных доказательств. В 1820-х годах над реконструкцией дворца работал В.Стасов. В конце XVIII века по проекту П.Никитина перестраивается здание Митрополичьих покоев в детинце. В начале XIX века заново по проекту И.Рогинского восстанавливается здание Присутственных мест. В начале XIX века вокруг стен детинца на месте древних валов Малого земляного города возникают сад и большая площадь, получившая название Софийской. В 1834 году был утвержден новый проект генерального плана города, в разработке которого принимал деятельное участие И.Соколов. План 1834 года фиксирует окончательную ликвидацию второго пояса оборонительных укреплений. Кремлевский комплекс, органически вливающийся в окружающую его застройку, остается и в это время архитектурно-планировочным центром города. Во второй половине XIX века градостроительные мероприятия теряют былой размах.
Небольшим губернским городом встретил Новгород Великую Октябрьскую революцию, позже превратившись сначала в окружной, а затем в районный центр Ленинградской области.
В конце августа 1941 года в Новгород ворвались фашистские варвары. Фашисты сожгли и разрушили почти все жилые, общественные и производственные здания, уничтожили все городское хозяйство: водопровод, электростанцию, телефон, телеграф, радиоузел и пр. С особой ненавистью они уничтожали древние постройки Новгорода.
После освобождения от фашистских захватчиков город, ставший вскоре областным центром, был заново отстроен. Под руководством А. В. Щусева были разработаны основы генерального плана восстановления. Исходное положение плана гласит: «Город Новгород восстанавливается как выдающийся город-памятник, сохранивший на своей территории большое количество древних сооружений русского зодчества, и как административно-хозяйственный, культурный и промышленный центр Новгородской области». Проект сохраняет в основном исторически сложившуюся систему улиц, вместе с тем осуществляя укрупнение ряда кварталов, особенно на Софийской стороне. Разработка нового плана потребовала решения трудной, но важнейшей задачи включения в новые ансамбли многочисленных древних сооружений и увязки новой застройки с древними памятниками архитектуры. К сожалению, Это важнейшее условие не всегда бесспорно соблюдалось.
В ряде мест, где древние памятники сохранились достаточно кучно, встал вопрос о создании внутри города архитектурных заповедников, с запрещением строительства на этих территориях. Вокруг одиноко стоящих памятников создаются охранные зоны, очищенные от малоценной застройки, благодаря чему появляются благоприятные условия осмотра и изучения древних памятников.
С целью воссоздания древнего архитектурного облика детинца разработан проект планировки и благоустройства всей его территории и охранной зоны. Предположено очистить и освободить древний ров, ограждающий детинец. Восстанавливается древний облик башен и стен. Начались работы по благоустройству Ярославова дворища, ансамбль которого имеет выдающееся значение в архитектурном облике Торговой стороны.
Недалеко то время, когда древний Новгород станет одним из самых замечательных городов-музеев нашей родины — славным памятником ее многовековой истории.