Ярославово дворище и древний Торг

Фотоальбом

Замечательный ансамбль Ярославова дворища, расположенный на правом берегу Волхова напротив детинца (кремля) - это кусочек Древней Руси, островок; сохранившийся от той легендарной поры, когда ходили по улицам новгородским былинный. Садко — богатый гость да Васька Буслай, не веривший ни в сон, ни в чох, ни в вороний грай, а только в силу свою молодецкую.

Сюда сбегались новгородцы по звону вечевого колокола, и, наверно, далеко окрест разносился зычный бас Буслая. А если принять былинную версию о том, что Садко был купцом, то здесь, конечно, были его лавки и лабазы. Ведь двор Ярослава находился в самой оживленной части некогда знаменитого Новгородского торга, и ряды лавок окружали его со всех сторон.

На территории Ярославова дворища и торга — политического и экономического центра Великого Новгорода в XI —XV веках — со­хранились ценнейшие памятники новгородской архитектуры: Николо-Дворищенский собор, церкви Прокопия, Жен-мироносиц, Параскевы Пятницы, Успения, Георгия, Ивана на Опоках, Воротная башня Гостиного двора.

Территория Ярославова дворища, судя по материалам раскопок, в X веке еще не была заселена. В самом начале XI века здесь поставил свой дворец новгородский князь Ярослав, прозванный позже Мудрым.

Ярослав был посажен на княжение в Новгород отцом — великим князем киевским Владимиром Святославичем. Однако в 1014 году Ярослав решительно отказался от уплаты Киеву ежегодного урока в две тысячи гривен. Владимир стал готовить поход па непокорный Новгород, но вскоре умер. А Ярослав начал борьбу за киевский престол с братом Святополком Окаянным, прозванным так за убийство младших братьев Бориса и Глеба. В этой борьбе, продолжавшейся четыре года, Ярослав опирался на новгородцев и на наемную варяжскую дружину, призванную им из Скандинавии. Новгородцам победа Святополка не сулила ничего, кроме кровавой расправы за самовольный отказ от уплаты дани. И новгородская рать отправилась добывать Ярославу великокняжеский престол.

Поздней осенью 1016 года Ярослав занял Киев. Он щедро наградил новгородскую дружину, оделив каждого воина десятью гривнами. «...И отпусти их всех домой,— говорит летописец,— и дав им правду, и устав спи­сав, тако рекши им: ,,по се грамоте ходите, якоже списах вам, такоже держите"...»

Однако борьба со Святополком еще не была закончена. Дважды подступал он к Киеву: один раз с печенегами, другой — с войском польского короля Болеслава. Ляхи оказались удачливее печенегов: Ярославу было нанесено поражение, и он бежал в Новгород, намереваясь перебраться отсюда в Швецию. Но новгородцы «посекли» лодки, снаряженные князем в дальнюю дорогу, и снова помогли ему войском и деньгами, на которые были наняты варяжские отряды. В 1019 году Ярослав наконец победил Святополка.

Возможно, Ярослав действительно был благодарен новгородцам за помощь, а может быть, умный князь уже почувствовал, насколько выросли могущество и богатство новгородских бояр и как опасно вступать с ними в открытую борьбу. Во всяком случае, он не пытался лишить Новгород тех льгот, которые даровал ему. Князем новгородским он посадил своего старшего сына Владимира, через которого и проводил здесь нужную ему политику. А новгородцы в последующие века всегда  ссылались на  грамоты,  которые дал им Ярослав.

На памятнике «Тысячелетие России», установленном в Новгороде в 1862 году, с фигуры Ярослава Мудрого на цокольном фризе начинается фрагмент «Государственные люди» России. Князь держит в руке книгу. Это «Русская правда» — свод законов, создание которых летописец приписывает Ярославу. Но в действительности помещенный в летописи текст «Русской правды» является результатом многочисленных позднейших переделок, и только древнейшая часть его восходит к «Правде Ярослава».

Предания   рассказывают,  что дворец, поставленный Ярославом в Новгороде во время его княжения, был самым пышным и великолепным из всех дворцов северной Европы. В 1947—1948 годах на участке между Воротной башней Гостиного двора и колокольней Никольского собора в археологическом слое XI века была обнаружена нижняя часть большого деревянного здания. Профессор А. В. Арциховский (руководитель археологической экспедиции в Новгороде) считал, что найденные венцы могут быть остатками сруба дворца Ярослава. Но раскопки здесь больше не проводились. Значение этого уголка Новгорода для истории всего Русского государства очень велико, поэтому решили «его сохранить для будущих ученых, которые смогут применить более совершенные методы исследования» (А. В. Арцихов­ский).

 Самое старое из сохранившихся на Дворище сооружений — Никольский (Николо-Дворищенский) собор или собор Николая Чудо­творца. Он был заложен старшим сыном Владимира Мономаха князем Мстиславом в 1113 году. Это была первая каменная постройка на Торговой стороне. Пять глав Никольского собора и три равновеликие апсиды должны были придать ему сходство с храмом Софии и символизировать княжескую власть. Нижняя часть собора сейчас скрыта культурным слоем, который за прошедшее время поднялся на 2,5 м.

Большинство историков полагает, что к этому времени кремль и София находились уже в руках противников княжеской власти. Мстиславу приходилось сталкиваться с растущей оппозицией купеческо-посадских и боярских кругов Новгорода. И чтобы противопоставить Софийскому собору новую княжескую церковь, Мстислав и заложил на Ярославовом дворе собор Николая Чудотворца. История строительства храма связана с чудесным обретением иконы св. Николая. Князь Мстислав тяжело заболел и обратился с мольбами к Спасителю. Во сне к нему явился св. Николай и повелел направить посольство в Киев за чудотворной иконой, назвав ее местонахождение, подчеркнув круглое очертание и размеры. Но выполнить  приказ   помешала буря на озере Ильмень, лодку с посольскими людьми прибило к берегу. Когда буря улеглась, потрясенные новгородцы обнаружили на ильменских водах икону с изображением св. Николая. Чудотворная икона принесла исце­ление Мстиславу Владимировичу, и в благодарность он заложил храм св. Николая на Дворище.

В своей государственной деятельности Мстислав шел по стопам отца — стремился упрочить пошатнувшийся авторитет княжеской власти и задержать начавшийся процесс дробления Руси на феодальные княже­тва. Он был «выкормленником» новгородским: княжил здесь с двенадцати лет и отлично разбирался в политической обстановке, сложившейся в Новгороде.

Мстислав вел в городе большое строительство. В 1103 году он заложил церковь Благовещения на Городище. Великолепным па­мятником той поры является знаменитое Мстиславово Евангелие, подаренное Мстиславом Городищенской церкви. Чтобы сделать «вклад», то есть дар церкви, более богатым, Мстислав направил своего слугу Наслава в Византию, где Наслав «учиних химипет» — украсил оклад книги пластинами перегородчатой эмали.

В 1116 году князь значительно расширил территорию новгородского детинца. Как указывает летописец, он «заложи Новъгород болей перваго».

Но оппозиция княжеской власти усиливалась. Летопись рассказывает, что в 1118 году Владимир Мономах вместе с Мстиславом вызвали в Киев новгородских бояр «и заводи я к честному кресту, и пусти их домов, а иныя у себя остави... и заточи я вся». Однако ни гнев князя, ни заточение бояр не прекратили    борьбы   горожан    против   княжеской власти.

В 1125 году Мстислав наследовал киевский, престол. Уже став великим князем, Мстислав женился на дочери новгородского посадника. В 1130 году он наделил новгородский княжеский Юрьев монастырь значительными земельными владениями. Жалованная грамота, написанная на пергаменте от лица Мстислава и его сына Всеволода, до сих пор привлекает внимание историков. Этот древнейший из сохранившихся русских, юридических документов тщательно сберегается в Новгородском музее.

Опытный полководец, Мстислав водил новгородские дружины на чудь, а в 1127 году присоединил к Киеву Полоцкое княжество. Не чужды были умному и энергичному князю и литературные занятия. Под его наблюдением была переработана «Повесть временных лет».

Занятым политическими, дипломатическими и военными делами князьям было не до строительства. Николо-Дворищенский собор строился очень долго, и службы в нем начались только в 1136 году, когда Новгородская земля стала уже вечевой республикой. Вместе с позднейшими сооружениями Торга собор Николы на Дворище композиционно уравновешивает архитектурные ансамбли на левом и правом берегах Волхова: там — кремль и София, здесь — Никольский собор и несколько церквей.

Николо-Дворищенский собор — это большая парадная постройка с полатями-хорами, предназначенными для высокопоставленных лиц — князя, его семьи и приближенных. Шесть крестчатых в плане столбов делят храм на три нефа; средний — более широкий. На хоры вела прежде каменная спиральная лестница, остатки которой обнаружены в .1969 году доктором исторических наук М. К. Каргером. Безжалостное время не пощадило Никольского собора, по-видимому первого каменного здания Торговой стороны. Судя по летописям, собор горел не менее 12 раз, но и после многочисленных перестроек можно угадать его первоначальный облик.

Древняя кладка из колотого известняка, чередующегося со слоями тонкой плинфы (старинного кирпича), сохранила свою столь характерную для новгородских построек грубоватую неровную фактуру. Здесь нет ни одной сухой чертежной линии, ни одной геометрически плоской поверхности. Восемь столетий назад собор был стройнее и выше. К нашему времени культурный слой закрыл нижнюю часть стен на 2— 2,5 метра, и здание стало зрительно ниже.

Но и сейчас собор имеет внушительный вид. Сразу чувствуется, что строили его сильные, мужественные люди.

Архитектурный облик собора Николы на Дворище имел много общего с Софийским собором. Но есть и другие новгородские па­мятники, к которым очень близок Никольский храм. Это — Георгиевский собор Юрьева монастыря (1119 год) и церковь Благовещения на Городище (1103 год), фундаменты которой исследовал во время археологических     раскопок     1966—1969     года» М. К. Каргер.

Сейчас можно считать окончательно доказанным, что все эти три церкви были выстроены мастером Петром — первым русским зодчим, имя которого называют летописи.

 Пристройки, которые примыкают сейчас с запада и севера к собору, относятся к более  позднему времени   (XIX век).

 В XII веке Никольский собор был расписан фресками. На нижней части западной стены собора, значительно ниже уровня современного пола (пол собора в 1854 году был застлан шестигранными чугунными плитами), в подклете, сохранился самый крупный фрагмент фресковой росписи XII века. Это — композиция «Иов на гноище», иллюстрирующая очень популярный в свое время библейский сюжет. Праведный Иов безропотно перенес все ниспосланные ему испытания: он был лишен слуг, детей и богатства, поражен проказой. Но даже сидя на пепле и навозе и соскабливая черепком струпья с тела, Иов не вымолвил ни слова жалобы. Бог исцелил Иова и обогатил его. У Иова опять родились семь сыновей и три дочери, «и умер Иов в старости, насыщенный днями».

Нет сомнения, что сюжет для росписи был выбран не случайно. В тревожные дни, предшествовавшие образованию Новгородской республики, и князь, и подчиненное ему духовенство всеми средствами старались убедить непокорных новгородцев, что необходимо покоряться судьбе, терпеливо все переносить. А за терпение бог наградит их сторицей.

В художественном отношении эта фреска — один из самых драгоценных фрагментов древнерусской живописи. Удивительно красиво лицо жены Иова, протягивающей ему еду и питье: изящный, с горбинкой нос, красиво очерченные линии глаз и. рта, мягкий овал лица. Все это доказывает, что здесь работал одаренный мастер, хорошо знакомый с манерой работы греческих художников.

Фрагменты первоначальной росписи найдены, кроме того, в центральной апсиде (на уровне пола 1854 года), а также в древних оконницах, раскрытых во время ремонта и реставрации храма.

Николо-Дворищенский собор был очень популярен в купеческой и ремесленной среде. Ведь Николай Чудотворец считался покро­вителем плавающих и путешествующих, а их всегда было много в Новгороде.

Возле стен собора собиралось новгородское вече. И часто взрыв народного негодования загонял именитого боярина или богатого сановника в соборный алтарь. Здесь, дробно крестясь потной, дрожащей рукой, он выжидал, когда стихнет буря. И далеко не каждому «помогало» в таком случае по­кровительство святого Николы Мирликийского, «чудотворная» икона которого в течение многих столетий была главной святыней собора.

Сейчас эта икона хранится в отделе древнерусского искусства Новгородского музея. Ее легко узнать: лик Николая написан на круглой доске по белому фону. Графичный почерк явно выдает руку киевского мастера XII века.

Многочисленные перестройки сильно исказили облик храма. Летопись сообщает, что одних пожаров в нем было двенадцать. В войну гитлеровцы превратили Никольский собор в казарму. В 1962 г. храм стал музеем.

 С западной стороны, прямо против входа в собор, возвышается шестигранная колокольня, увенчанная шатром. Она построена в XVII веке.

С этой же стороны собора, чуть севернее, высится еще один шатер. Трехэтажное здание, которое он венчает, до сих пор часто называют вечевой башней или гридницей. На самом деле здесь никогда не висел вечевой колокол, никогда не собирались для военных советов и пиров княжеские дружинники — гриди. Это — Воротная башня Гостиного двора, которая была выстроена в 90-х годах XVII века московскими «каменных дел подмастерьями» С. Ефимовым и Г. Вахромеевым.

Воротную башню назвали вечевой по традиции, поскольку она непосредственно примыкала к территории древней Вечевой площади, находившейся между Никольским собором и церковью Параскевы Пятницы. Принято считать, что вечевой строй был установлен в Новгороде в 1136 году. Тогда новгородцы и жители пригородов сместили князя Всеволода Мстиславича — сына строителя Никольского собора. Первая новгород­кая летопись повествует об этом событии эпически спокойно и лаконично. «Новгородцы призваша пльсковиче и ладожаны и сдумаша, яко изгонити князя своего Всеволода, и всадиша в епископль двор, с женою и с детьми и с тыщею месяца майя в 28; и стражье стрежаху день и нощь с оружием, 30 муж на день. И седе 2 месяца, и нустиша из города июля в 15, а Володимира, сына его, прияша. А се вины его творяху: 1, не блюдеть смерд (не заботится о простых людях); 2, чему хотел еси сести Переяславли (почему хотел бросить Новгород и уехать на княжение в Переяславль); 3, ехал еси с плъку переди всех (бежал с поля боя)...»

После изгнания Всеволода Новгород стал «волен в князьях»: вече приглашало и смещало их по своему выбору. Князь был лишен права вершить суд, владеть землями, назначать должностных лиц. Даже жить в городской черте князю не разрешалось. Ему отвели резиденцию на Городище.

Власть князя была настолько ограничена, что он шагу не мог ступить без ведома и согласия веча. Всякая попытка вернуться к былому самовластию заканчивалась изгнанием князя из новгородских пределов.

Все вопросы внутренней и внешней политики решало в Новгороде вече. Вече объявляло войну, заключало мир, определяло размеры феодальных повинностей, избирали высших должностных лиц — посадника, тысяцкого, архиепископа. Любой гражданин имел право громом вечевого колокола возвестить о своих бедах и притязаниях.

Историками внесены существенные поправки в эти весьма идеализированные представления о новгородском «народоправстве».

Прежде  всего,  после событий    1136   года власть по-прежнему оставалась в руках  представителей феодальной верхушки. У кормила государственного   правления, как и прежде, стояли «великие бояре», которые так же жестоко притесняли смердов и ремесленников. Вечевые же собрания известны по летописям еще в XI веке. Что касается князей, то они и после 1136 года оказывали довольно сильное влияние на развитие новгородской экономики и политики. Правда,  князь,  приглашенный в Новгород, должен был выполнять ряд условий, которые оговаривались в специальных грамотах, но на практике это правило соблюдалось далеко не всегда. Только с начала XIV века   Новгород   стал   вообще обходиться без князей.   Формально   признавал   своим   верховным   сюзереном   великого  князя,   он   сохранял   полную   самостоятельность.

Знаменитое новгородское вече тоже отнюдь не являлось «народным собранием», в котором мог участвовать каждый свободный нов­городец. Член-корреспондент Академии наук СССР В. Л. Янин высказал мнение, что число вечников было ограниченным. К участию в вече допускались лишь бояре, принадлежавшие к земельной аристократии и владевшие городскими усадьбами. Кстати, небольшой размер Вечевой площади лучше всего свидетельствует о том, что на вече не могли собираться все новгородцы.

Интересно и другое обстоятельство. В документах XIV века упоминаются «300 золотых поясов», которые отличали каких-то знатных и именитых представителей новгородской администрации. Историки долгое время считали, что этот термин обозначает исполнительный орган Новгородской республики — совет господ. Однако площадь парадного зала Грановитой палаты новгородского детинца, где собирался этот совет, тоже невелика: здесь могло одновременно поместиться всего 40—50 человек. Таким образом, золотые пояса, по всей видимости, слу­жили отличительным знаком именно бояр-вечников, которые были подлинными хозяевами Новгородской республики. Характерно, что список крупных землевладельцев — «великих» бояр»—почти полностью совпадает со списком новгородских посадников, тысяцких (Борецкие, Овины и другие).

Мнимость новгородского «народовластия» подмечали и современники. В 1413 году в Новгороде побывал путешественник из далекой Фландрии — Гильбер де Ланноа. Кроме любопытных деталей о жизни новгородцев он сообщает и о том, что «внутри упомянутого города живет много больших синьоров, которых... называют боярами, и там есть такие горожане, которые владеют землей в 200 лье длины, богаты и могущественны удивительно. И не имеют русские великой Руси других властителей, кроме этих бояр...».

На площади, где собиралось вече, стоял деревянный помост — вечевая степень. На ней во время вечевого собрания размещались высшие сановники — князь, посадник, тысяцкий, кончанские старосты.

Существовал вполне определенный порядок решения всех дел. Но он нарушался, когда на вече обсуждались особенно острые вопросы. Враждебные боярские группировки, сталкиваясь в борьбе за власть и богатство, нередко использовали в своих корыстных интересах извечную ненависть «черного люда», городского плебса к феодальному самовластию. И тогда вечевое собрание превращалось в кулачную, а то и вооруженную схватку, которая, как круги от брошенного в воду камня, быстро распространялась от Вечевой площади по всему городу.

Понятно, что сведения о таких событиях чаще всего попадали в летописи. «Оле страшно чюдо и дивно, братье,— печалится летописец, рассказывающий о 1216 годе,— поидоша... рабъ на господина, господин на рабъ». Несколько дней сражались с боярским войском черные люди, которыми руководил в 1418 году «некий человек Степанко». Софийская летопись сообщает: «...сташа чернь с одиноя стороны, а с другую боляре, и учинися пакости людем много мертвых».

Особенно бурными были вечевые собрания в XV столетии, когда боярско-купеческие слои Великого Новгорода пытались противо­стоять объединительной политике московских князей.

В 1477 году послы Ивана III потребовали Дворище под государев двор. Противникам Москвы удалось склонить вече на свою сторону. «Ни Дворища вам Ярославля не даем», — ответили новгородцы. Однако народ тяготел к Москве, надеясь, что великий князь прекратит междоусобные войны, а может быть, и защитит от гнета всесильных бояр. Когда в том же 1477 году Иван III подступил к Новгороду, его войско сразу пополнилось перебежчиками. Да и среди оставшихся в городе было много сторонников Москвы.

Вступив в Новгород, Иван III приказал разрушить вечевую степень (вечевой помост) и башню, а колокол, весивший, по некоторым сведениям, около 100 пудов, отправил в Москву.

О дальнейшей судьбе колокола возникли легенды. Одна из них повествует, что колокол разбился в Валдае на несколько тысяч колокольчиков, которые славу о Новгороде разносят по всей Русской земле. По другой легенде, новгородский колокол был повешен па Спасской башне Московского Кремля и использовался как набатный. Во время одного из пожаров колокол упал и разбился. Но Петр I повелел отлить из него новый.

С XV века на Дворище размещались дворы и приказы великокняжеских наместников. В XVII веке значительная часть бывшей Вечевой площади была застроена каменным Гостиным двором. Во время Великой Отечественной войны он был разрушен, остались только Воротная башня да арочная стена на берегу Волхова.

Территория Вечевой площади и Ярославова дворища была в древности благоустроена. Во время раскопок здесь нашли несколько слоев деревянных мостовых, а на участке между Никольским собором и церковью Параскевы Пятницы обнаружили настил из коровьих костей. Существовало и дренажное устройство для спуска грунтовых вод в Вол­хов. В историческом отделе Новгородского музея можно ознакомиться с деталями этой водоотливной системы.

В летописях и документах часто упоминается Великий мост. Он соединял кремлевский берег и Вечевую площадь еще в XI столетии. Изображения его сохранились на старых иконах и на миниатюрах, украшавших рукописные книги и летописи. Согласно «уставу Ярослава о мостах» горожане обязаны были нести определенные повинности по ремонту волховского моста.

С моста сбрасывали в реку осужденных на смерть и еретиков, на нем же часто встречались враждебные партии, образовавшиеся на вечевом собрании. Разумеется, появилась и легенда, которая объясняла эту «страсть» новгородцев к кулачным побоищам на Великом мосту. Новгородцы обидели Перуна, которому до введения христианства приносили жертвы в Перынской роще, у истока Волхова. В 989 году они срубили идола Перуна и сбросили его в реку. Проплывая под мостом, идол забросил на него свои палицы и завещал: «Сим потешайтесь, дети новгородские». С тех пор Великий мост стал местом, где новгородцы разрешали все свои споры и тяжбы.

В XVIII веке, когда через Новгород прошла шоссейная дорога Москва — Санкт-Петербург, на месте деревянного был выстроен каменный мост. Спустя столетие его сменил новый (по проекту инженера К. Я. Рейхеля), который, с перестройками, служил до Великой Отечественной войны. В январе 1944 года, отступая из Новгорода под натиском советских войск, гитлеровцы взорвали мост.

Ныне на месте старого разрушенного моста построен пешеходный мост, соединяющий территории древнего Торга и кремля.

К древнему Ярославову дворищу примыкал прославленный Новгородский торг. В течение нескольких столетий Новгород соперничал с крупнейшими торгами Европы и Азии. Через Неву и Ладогу сюда шли корабли с Балтики и Белого моря, а по Ильменю, Ловати, Мсте можно было попасть па Днепр, к Черному морю, а также на Волгу и Каспий. Новгородские купцы добирались до Фландрии и Англии, их можно было встретить на германских и скандинавских ярмарках, в Суроже, Царьграде, Персии.

Новгородские купцы были смелыми и предприимчивыми, они часто пускались в далекие и опасные путешествия. Именно такой купец — отважный и любознательный — опоэтизирован в замечательной новгородской былине о Садко.

Нередко новгородские купцы терпели кораблекрушения, погибали от болезней. В грамотах ганзейским купцам не раз упоминаются морские пираты, разбойничавшие в Балтийском море. «На море было убито двенадцать человек в одной ладье, и тот товар разбойники привезли к вам в Любек...» - указывает одна из грамот 1373 года. Торговля Новгорода с ганзейскими и скандинавскими городами имела относительно упорядоченный характер. Все условия торговли обусловливались специальными договорами. Новгородцы стремились к тому, чтобы эти условия были взаимно выгодными и равноправными. Так, например, в 1411 го­ду они дали обязательство обеспечить безопасный проезд некоему Гансу Вреде, а немцы должны были беспрепятственно пропустить новгородца Ивана Кочерина.

Местные купцы взяли в свои руки снабжение остальных русских земель немецкими и скандинавскими товарами. Они не пускали иноземных купцов дальше Новгорода.

Новгородские и западноевропейские купцы привозили в Новгород серебро и золото в слитках, медь, сукна, вина, шелковые ткани, пряности. Особенным спросом пользовались здесь фландрские сукна. Очень дорого стоило «ипское сукно», названное так по месту производства в городе Ипре.

В 1156 году «заморские купцы», то есть новгородцы, торговавшие со странами Западной Европы, выстроили неподалеку от Ни­кольского собора церковь, которую посвятили Параскеве Пятнице — покровительнице торговли. В переводе с греческого «параскева» оз­начает «пятница». (Параскева, дочь богатых римлян, жила в III в. В юности приняла христианство и дала обет безбрачия. Во время гонения на хри­стиан ее стали принуждать к браку. Она ответила отказом и была обезглавлена.) Эта первая церковь Параскевы Пятницы, видимо, была деревянной. В 1207 году ее заменили новой, каменной.

Церковь Параскевы Пятницы не похожа па другие новгородские церкви. Она отличалась сводчатыми притворами, которые примыкали к зданию с севера, юга и запада. Углы притворов оформлены нарядными пучками уступов — пилястрами. Боковые алтарные выступы — апсиды — имеют не полу­иркульное очертание (привычное для Новгорода), а сделаны прямоугольными. Храм и в древности имел одну главу. Она венчала сложную по рисунку кровлю, повторявшую кривизну трехлопастного завершения фасадов. Внутреннее пространство четырехстолпной церкви (все четыре столба первоначально были круглыми) разделено сводами на два этажа. Внутри стен обнаружены лестницы и узкие ходы-галереи, соединявшие вторые этажи притворов.

Церковь Параскевы Пятницы близка по архитектуре смоленской церкви Михаила Архангела. Утверждают также, что некоторые черты церкви Параскевы Пятницы характерны и для построек Полоцка, Чернигова, Гродно и других городов. Это свидетельствует о том, что уже в ранний период русской истории начинал складываться в архитектуре единый национальный стиль. Но этот процесс был надолго задержан татаро-монгольским нашествием, затормозившим развитие не только экономики, но и культуры русских княжеств.

Иноземные купцы имели в Новгороде свои церкви и торговые дворы. Согласно договорам они останавливались только в этих дворах и могли продавать лишь определенное количество товаров. Древнейший из иностранных дворов - Варяжский (готский) -располагался на изгибе Волхова, в том месте, откуда начинается сейчас Нутная улица. Это была первая иноземная фактория, возникшая еще в XI веке и просуществовавшая до XVI столетия. Готским двором ее на­зывали по названию острова Готланд — главного перевалочного пункта в торговле Новгорода с Западной Европой.

Первоначально на Готском дворе размещались постройки шведских и немецких купцов. Затем немцы основали самостоятельный двор (к востоку от дворищенских церквей), а со временем, упрочив свое положение, они подчинили себе и двор готских купцов.

На обоих дворах жили сотни иностранцев: купцы, служилые люди, сторожа; их дома, склады, церкви укрывались за прочными, крепостными стенами.

В 1968—1970 годах археологи исследовали культурный слой на участке бывшего Готского двора (теперь здесь выстроена гостиница «Россия»). Остатки каменной сторожевой башни, деревянные срубы больших, по-видимому складских, зданий оказались сложенными в технике, совершенно отличной от типично новгородских строительных приемов. Кроме того, здесь были найдены клепки, днища, деревянные пробки от бочек; железные замки и ключи — также иной конструкции, чем новгородские; бронзовый подсвечник с острым штырем и щеколдой, который можно было закреплять на столе и на стене; игральные кости, шахматные фигуры и пр.

Сенсационной стала находка первой иностранной берестяной грамоты, текст которой был написан по-латыни готическим шрифтом XV века. Этот уникальный документ демонстрировался в 1970 году на Международном конгрессе историков в Москве и вызвал огромный интерес.

Кроме Готского и Немецкого дворов, особые участки были выделены датским и английским купцам, правда, уже позднее — в XVI веке.

Купцы-иностранцы не только сбывали в Новгороде привезенные товары. Они совершали выгодные сделки, закупая здесь изделия русского ремесла, продукты сельского хозяйства, воск, мед, меха, кожу, моржовый клык.

Многие товары поступали в Новгород с далеких окраин Новгородской земли.

Настойчивые и энергичные новгородские землепроходцы и «торговые гости» пробирались в неведомые земли на севере, в зауральскую тайгу, в заполярную тундру к «дышучему морю»: «идоша непроходимыми месты, яко не видеша ни дний, ни нощи, но всегда тьма». И всюду новгородцы основывали фактории, рубили поселки, строили монастыри. Здесь они не только выменивали редкостные товары, но и распространяли культуру, умение и навыки изготовлять орудия из металла, заниматься земледелием и огородничеством.

Летописец приводит интересный рассказ боярина Гюряты Роговича, который еще в XI веке путешествовал далеко на север: на берегу моря «был услышан говор и крик многих людей... Язык их был нам неизвестен, но они, указывая па наше железное оружие, жестами просили отдать его им. И если кто-нибудь давал им нож или топор, то они взамен давали ему меха. Путь к этим горам лежит через непроходимые пропасти, через снега и леса, поэтому мы не всегда доходили туда...»

На Торгу находили хороший сбыт и изделия новгородских мастеров. Новгород был крупнейшим центром русского ремесла. Далеко расходились отсюда изделия новгородских кузнецов и плотников. Славились новгородские серебряники, изделия которых отличались высоким мастерством. Мастера-кожевники изготовляли сапоги, поршни, пояса, конскую упряжь, мячи, даже искусно сплетенные из тонких ремешков кресты. Гончары торговали горшками, бутылями, детскими игрушками, иконописцы — яркими иконами.

Судя по сохранившимся лавочным книгам 1583 года, на Новгородском торгу насчитывалось около 1800 лавок, полок, прилавков, амбаров, шалашей и других торговых заве­дений. Некоторые ремесленники совмещали занятие ремеслом с торговлей. Известны имена новгородцев, которые имели две-три лавки. Серебряник Ждан Кишкин торговал в трех, а его сестра Хавронья содержала две лавки. Яблочник Антип Обздюра и сапожник Терентий Иванов владели пятью лавками каждый. Но таких крупных торговцев было немного.

Как и во всех средневековых городах, Новгородский торг состоял из рядов-улиц, протянувшихся от Волхова. Известны 43 их названия: Великий, Ветошный, Иконный, Кафтанный, Кожевный, Котельный, Кра­сильный, Льняной, Мыльный, Овчинный, Пирожный, Рыбный, Сапожный, Серебря­ный, Сермяжный, Хлебный, Холщевный, Чупрунный, Шубный и другие. Некоторые ряды носили несколько названий.

Главный ряд назывался Великим, но в документах он фигурирует и под названиями Большого, Корыстного, Пробойного, Сурожского. Великий ряд тянулся вдоль Волхова, а от Великого моста сворачивал к Немецкому двору. Его лавки выходили на Дворище и Вечевую площадь. Здесь торговали бога­тые новгородские купцы и приезжие русские гости.

Кроме рядов на Торгу были площадки — Коневая, Хлебная горка, а возле церкви Иоанна Предтечи торговали прямо с рук.

В XVI веке «начали ставити новгородцы лавки каменные...». Однако большая часть торговых построек была из дерева. Частые пожары уничтожали иногда чуть ли не все лавки и амбары. В 1541 году «горела Торговая сторона... и товару бесчисленно много згорело, и торги все прогорели, и мосту Великого треть згорела...». Не меньший ущерб причинили пожары в 1494 и 1605 годах.

Издавна существовали в Новгороде купе­ческие организации — общины и братства. Об одном таком объединении «заморских купцов» уже шла речь. Другой крупной ку­печеской общиной была Иванская.

Еще в 1127 году князь Всеволод Мстиславич выстроил храм Иоанна Предтечи на Опоках и передал его богатым новгородским купцам, торговавшим воском. Князь дал и уставную грамоту, которая определяла условия   приема   в   Иванскую братчину   и   ее права.

Вступительный  взнос был  очень  велик — 50 гривен серебра.  Но зато  «пошлые»   (уплатившие   пошлину-взнос)   купцы   получали большие  привилегии.   В  церкви  были  установлены весы,  и  только  здесь разрешалось взвешивать воск и мед. Пошлина за взвешивание — «весчее» — шла   в   пользу братства. Здесь же в церкви хранились эталоны мер: «локоть иванский», «медовый пуд», «гривенка рублевая», «скалвы (весы) вощаные». За пользование этими эталонами тоже взималась плата.

При церкви был купеческий суд; возглавлял его тысяцкий. Этот суд разбирал также тяжбы и конфликты, которые возникали между новгородцами и зарубежными купцами.

В здании церкви купцы-общинники устраивали пиры, и если пиршество заканчивалось дракой, то суд и следствие вели сами члены корпорации: «А кто с кем побьется... на пире... а братчина судит, как судьи».

К 1453 году церковь Иоанна Предтечи сильно обветшала и ее перестроили «на старой основе»: были сохранены шесть столбов, поддерживающих своды, три равные по высоте апсиды и членящие стену пилястры-лопатки. В течение последующих столетий церковь претерпела еще ряд изменений. Сейчас ее венчает одна глава, а раньше их было три или пять. Широкие окна, украшенные наличниками, пробиты, вероятно, в XVII веке. И все же от суровых и простых объемов Предтеченского храма веет глубокой стариной.

Тот же князь Всеволод построил и церковь Успения на Торгу (1135 год). И эту церковь он передал купцам, надеясь обеспечить себе их поддержку. В дальнейшем храм неоднократно перестраивался, но новгородцы заботливо сохраняли многие черты его первоначального облика.

Белая гладь стен церкви Успения не имеет никаких украшений и лишь в нескольких местах почти под самой кровлей, прорезана щелями окон-бойниц. Тем наряднее выглядит узкая орнаментальная полоска из кирпичей (так называемый «бегунок») на барабане единственного купола.

Церковь имела еще одно название - «Успения на Козьей бородке», вероятно, оттого, что рядом торговали лошадьми, коровами, козами.

Между Успенской и Предтеченской церквами в 1133 году была выстроена деревянная церковь Георгия. На ее месте жители Лубяницы — улицы, протянувшейся через Торг,— выстроили в 1356 году каменный храм.

В настоящее время в церкви открыта выставка фотографий с видами города кон­ца XIX - начала XX века. На долгую память останется Ваше фото на фоне старого города, особенно если вы дадите волю фантазии и примерите старинную шляпу, боа и другие аксессуары, которые предложит вам смотритель музея.

 Южнее Никольского собора находятся две церкви — Жен-мироносиц и Прокопия, выстроенные купцами Сырковыми.

После присоединения Новгорода к Москве Иван III выселил из Новгорода многие боярские и купеческие семьи, а их владения передал московским купцам и служилым людям. Так попали в Новгород и Сырковы. На новом месте они быстро умножили свои богатства и выстроили несколько церквей и монастырей.

Церковь     Жен-мироносиц    сооружена    в 1508 году   «в   осеньи   месяцы».     Каменные пристройки с севера и запада появились не­сколько позднее — после пожара 1541  года. По своей архитектуре церковь очень близка к новгородским постройкам XV века: четырехстолпная,  одноглавая,  трехапсидная,

Здание разделено сводами на три этажа. Нижний — подвальный. Это отличает церковь

Жен-мироносиц от более древних новгородских церквей, в которых таких подвалов, расположенных ниже уровня земли, не было. Два этажа занимали обширные склады.

Расположенная рядом изящная церковь Прокопия была выстроена Дмитрием Сырковым в 1529 году. Несмотря на свои миниатюрные размеры, она тоже трехэтажная. Килевидные арочки, использованные как ве­дущий мотив при оформлении стен и подкупольного барабана, показывают, что в новгородском зодчестве XVI века все сильнее чувствуется московское влияние.

К юго-востоку от Ярославова дворища, на бывшей территории Торга, располагается интересный ансамбль из двух церквей — Михаила Архангела и Благовещения. Они соединены кирпичным переходом. От древней церкви Михаила, выстроенной в 1300— 1302 годах и перестроенной в 1454 году, сохранились нижние части стен и фунда­менты.

Церковь Благовещения, выстроенная несколько позже, сохранилась лучше. Галерея церкви Благовещения идет не вдоль стены храма, а перпендикулярно к ней. Своим торцом она упирается в галерею церкви Михаила. В конце XVII века над средней частью благовещенской галереи была устроена шатровая колокольня (до этого звонница помещалась на стыке галерей). Обе галереи покоятся на столбах, между которыми в старину проходил уличный проезд.

Века и люди меняли облик города. Горели, ветшали и рушились старые постройки, а на их месте возводились новые.

Столетие спустя после того, как умолк вечевой колокол, Иван Грозный приказал строить на Ярославовом дворище царский двор. Для него были отведены большие участки и на прилегающих улицах. Строитель­тво сопровождалось уничтожением многих старых жилых и хозяйственных построек. В 1580 году строившийся царский двор сгорел, и работы больше не возобновлялись.

Неоднократно перепланировался и Новгородский торг. Но экономическое и культурное значение Новгорода падало, сокращался размах его торговых операций. В XVI— XVII веках были закрыты иностранные дворы, на частично освободившейся территории Торга были выстроены здания, не связанные с торговой жизнью города.

По указу Петра I сломали оставшиеся деревянные лавки, а купцов переселили в Гостиный двор на берегу Волхова. Позднее со­оружаются каменные торговые ряды.

На месте бывшего   Тверского   двора,   западнее церкви Ивана на Опоках, в 1771 году был выстроен Путевой дворец, который пред­назначался для остановок и отдыха царей на долгом пути от столицы до Москвы.

Первоначальный проект Путевого дворца, судя по сохранившимся в архивах обмерным чертежам, был, вероятно, предложен знаме­нитым русским зодчим Василием Иванови­чем Баженовым. Однако в начале XIX века дворец перестроил Василий Петрович Стасов в соответствии с новым назначением этого сооружения, в котором разместился штаб военных поселений, создававшихся в России по инициативе графа Аракчеева. Известно, что своеобразным опорным пунктом для этих поселений «коварный временщик» избрал Новгородскую губернию.

В 1778 году был утвержден проект новой планировки Новгорода. Он предусматривал радиально-кольцевую застройку Софийской стороны, при которой одни улицы лучами сходились к кремлю, а другие полукольцами рассекали их, постепенно удаляясь от запад­ной дуги кремлевской стены. Главные улицы Торговой стороны, напротив, располагались параллельно Волхову. Перпендикулярно к ним шли короткие улицы от восточной сте­ны городского вала к набережной реки. На смену затейливо-извилистым улицам, переулкам и тупикам феодального Новгорода пришла прямолинейно-регулярная структура губернского города.

Ярославово дворище и Торг ныне являются заповедником.

На страницу "Прогулки по городу"

На первую страницу