Годы 1696 – 1702. Прощание с «бунташным веком»

После смерти болезненного брата Ивана на русском престоле единодержавно воцарился Петр Алексеевич, которому суждено было стать царем-реформатором и первым русским императором. Доставшаяся ему по наследству страна все еще приходила в себя от потрясений уходящего XVII столетия, получившего у историков название «бунташного века». Многолетняя Смута, польско-шведская интервенция, городские бунты, церковный Раскол и восстание Степана Разина оставили незаживающие травмы в душе русского народа.

Одним из самых печальных последствий XVII века современные исследователи называют крах идеи русской Реформации. В отличие от западного мира, где различные формы протестантизма позволили индивидуализировать религиозное сознание и на этой почве перейти к созданию гражданского общества, в России роль церковной системы не только укрепилась ценой расправы со старообрядцами, но все больше попадала в зависимость от державной власти.

Петр I хорошо усвоил уроки отношений своего отца с церковной верхушкой. Поэтому, когда в 1701 году умер патриарх Адриан, царь своей волей назначил местоблюстителем патриаршего престола зависимого от него Стефана Яворского. Назойливые попытки церковных иерархов собрать Собор и избрать законного патриарха приводили молодого царя в ярость.

«Вот вам патриарх!» –вскричал  он однажды и всадил в стол морской кортик.

В ДНИ ПОРАЖЕНИЙ

Первые удачи русской армии на юге — взятие Азова в 1696 г.— вызвали воодушевление даже у ближайших соседей России — шведов. В честь победы над турками-мусульманами шведский король Карл XII в 1698 году послал царю Петру 300 пушек, которые прибыли в Новгород да здесь и задержались. Ведь помимо выхода к Азовскому морю у  Петра Алексеевича в планах был и прорыв к Балтике.
Подготовка к походу против шведов, на Нарву также велась на новгородской земле, где начали копиться русские войска. Количество боеприпасов, собранных в Новгороде, оказалось столь велико, что под склады пороха и ядер пришлось срочно приспосабливать кремлевские башни.
Неудачный Нарвский поход осенью 1700 года, закончившийся разгромом русской армии, вынудил Петра принимать срочные меры по укреплению Новгорода, которому грозила еще одна шведская осада. Здесь скопилась 20-тысячная дивизия Репнина и остатки отступившей от Нарвы пехоты. Чтобы изготовиться к обороне, Петр лично повелел снести в Кремле все деревянные «хоромы» и перенести их на пустые места на Софийской и Торговой сторонах города.
Укрепления Окольного города на Торговой стороне сгорели еще в 1696 году, причем горели так, что две медные пушки «растопились». Пришлось всю артиллерию перемещать в Кремль. Но и на Софийской дела были не лучше: в 1700 году сгорела Алексеевская (Белая) башня, а уже в 1701 году новгородский воевода-губернатор Яков Брюс повелел остатки городовых деревянных стен разобрать и раздать в «салдацкие полки на дрова».
Слава Богу, шведы под Новгородом так и не появились А уже через год-два успехи корпуса Шереметьева в Прибалтике, взятие Орешка и Нарвы заставили новгородцев забыть о военных опасностях. Можно сказать, что на этом военная история Новгорода в наступившем XVIII веке и закончилась.
1700 год Россия встретила с новым календарем, перейдя на исчисление лет от Рождества Христова и отмечая Новый год не в сентябре, а 1 января. Все эти перемены в «гражданской» жизни вроде бы сближали Россию с Западом, которому Петр явно симпатизировал. Но это были лишь внешние проявления «вестернизации». Глубинные конфликты русской жизни по-прежнему мешали развитию торгово-промышленного сектора экономики. Жесткая зависимость от произвола начальства лишала людей инициативы, способствовала развитию служилой бюрократии, за которой тащились вечные беды России: взяточничество, казнокрадство, коррупция.
На этом фоне, как ни странно, наиболее деятельной частью населения становились старообрядцы. Их приверженность христианской морали, трудолюбие и предприимчивость были по достоинству оценены Петром I. Особенно он благоволил выходцам из Выговской пустыни на новгородском Севере. Выговцам удалось найти общий язык с царем-реформатором и получить свободу вероисповедания и богослужения. Взамен старообрядцы платили двойную подать и снабжали рабочей силой Олонецкие заводы.
Среди выговцев были рудо-знатцы и литейщики, сыгравшие большую роль в открытии и разработке месторождений полезных ископаемых в Карелии, на Урале и в Сибири. Со временем Выгореция стала не только экономическим, но и культурным центром: здесь хранилась богатейшая библиотека из редких печатных и рукописных книг. В Выговской пустыни занимались иконописью и художественными промыслами.
Русское старообрядчество с его строгими моральными заветами, культом трудолюбия, умеренности и трезвости фактически стало аналогом протестантской этики, вызвавшей к жизни капитализм. Но при общих имперских устремлениях власти и колониальном характере экономики активная деятельность старообрядцев, остававшихся «по ту сторону» официальной религии, читай, идеологии, конечно, не могла стать альтернативой развития страны.

 ОТ ГОСТИНОГО ДВОРА ДО ГОЛОЙ АРКАДЫ

К концу XVII века новгородский Торг приобрел монументальные архитектурные формы. До этого его застройка складывалась стихийно и представляла собой конгломерат разнохарактерных по планировке и архитектурным формам торговых сооружений — лавок, прилавков, полков, амбаров.
К концу XVI в. по данным писцовых книг на Торгу было около 1800 лавок. Лавки, стоящие вплотную, образовывали более 40 рядов: хлебные, мясные, рыбные, кожевенные, суконные, железный, серебряный, иконный и пр.
С XVI века государство в целях упорядочивания товарно-денежных отношений озаботилось постройкой гостиных дворов. Дворы строили в городах, имевших выгодное географическое положение или обладавших традиционными торговыми связями. На западе это Новгород, на севере – Архангельск, на юге – Астрахань.
Семену Ефимову, по царскому указу приехавшему в 1686 году в Новгород, было поручено выстроить каменный Гостиный двор. Ведя работы одновременно на Воеводском и Гостином дворах, Ефимов к 1700 году завершает строительство этих двух ансамблей и полукаменного моста между ними.
Судя по изображениям начала XVIII века, Гостиный двор представлял замкнутое каре с Воротной башней в центре восточного корпуса и двумя фланкирующими башнями по сторонам западного корпуса. Несмотря на торговое назначение, двор входил в состав береговых оборонительных укреплений Торговой стороны.
В XVIII–XIX вв. в России было построено более 500 зданий торговых рядов и гостиных дворов. В настоящее время сохранилось не более 20 гостиных дворов. Наш Гостиный двор сильно пострадал в годы Великой Отечественной войны и по решению властей в конце 1940-х гг. подвергся разборке на кирпич. Сохранилась лишь Воротная башня и часть западного корпуса в виде аркады.

«РВЫ КОПАЛИ И ЦЕРКВИ ЛОМАЛИ»

«А Новгород и Псков в том же году делали, рвы копали и церкви ломали, полисады ставили с бойницами, а около полисад окладывали с обеих сторон дерном, также и раскаты делали, а кругом окладывали дерном … А башни насыпали землею, а сверху дерн клали».

Записки русского дипломата И. А. Желябужского
1682 – 1709 гг.

Годы 1703 – 1709. «Еже наивяще удивительно есть»

Начавшийся век Просвещения ознаменовался в жизни Новгорода несколькими важнейшими событиями. Во-первых, в 1703 году на бывших новгородских землях по мановению царской руки появился ещё один «Новый город». Вот только, без всякой скромности, царь нарёк его своим именем. Появление Санкт-Петербурга поставило последнюю точку на развитии Новгорода как центра торговых и культурных отношений с Европой. Эстафетная палочка отправилась на берега Невы…

Вторым важнейшим событием стало основание в городе славяно-греко-латинской школы братьев Лихудов, по праву считающейся родоначальницей высшего образования в Новгороде.

СКВОЗНЯК С НЕВЫ

Решение о строительстве Петербурга дорого обошлось новгородцам. Собственно, прорубать «окно в Европу» пришлось именно им. Указом Петра от 30 июня 1703 года было предписано собрать из Великого Новгорода и Новгородской земли к 20 июля по 1 работнику с каждых двух дворов. Контроль за сбором «работных людей» был возложен и на митрополита Иова, разославшего письма по многочисленным новгородским монастырям. Так новгородцы стали первыми строителями Петербурга. К этому времени строительством бастионов Петрокрепости занимались только гвардейские полки и дивизия Репнина.

Решения об отправке нескольких тысяч земляков на строительство Петербурга принимались по всей Новгородчине на сельских сходах. Сборными пунктами стали крупные монастыри и населённые пункты. На пропитание работникам собирали всего по 3–4 рубля, а работать им предстояло до полугода. Первые работники прибыли в новую столицу уже к 22–23 июля.

Сколько всего новгородцев было отправлено на непосильный труд, до сих пор точно не известно. Зато исследователь этого вопроса Т. Базарова, выступившая с докладом об участии новгородцев в строительстве Петербурга на недавней конференции «Новгородика», уверена, что смертность среди рабочих достигла 50%. Тяжёлые условия труда, полуголодное существование, болотистый климат и холодные невские сквозняки косили новгородцев до ноября, когда оставшиеся в живых были отпущены домой. На их место прибыли новые работники…

Строительство Петербурга окончательно закрыло для Новгорода двери в Европу. Не будет преувеличением сказать, что с этого времени город впадает в провинциальную спячку. Лишь изредка дующие сквозь «окно в Европу» ветры проникали на тихие новгородские улочки, напоминая о некогда шумной и богатой жизни города…

ТО ЛИ НОВОБРАНЦЫ, ТО ЛИ НОВГОРОДЦЫ

27 июня 1709 г. русские войска под началом Петра I разгромили под Полтавой шведскую армию Карла XII. Это было генеральное сражение Северной войны, тянувшейся с 1700 по 1721 г.

В апреле 1709 г. отборные шведские войска, вторгшиеся год назад в пределы России, начали осаду Полтавы. Подошедшая в мае русская армия расположилась в созданном ею укрепленном лагере в 5 км севернее Полтавы. Против 42 тысяч пехоты и конницы при 72 орудиях шведы смогли выставить 20 тысяч человек и 4 орудия. Остальная часть шведской армии (всего около 10 тысяч) оставалась под Полтавой.

Ночью, накануне битвы, унтер-офицер Семеновского полка Немчин перебежал к шведам. Перебежчику было известно, что в сражении будет участвовать полк, состоящий из новобранцев, одетых в серые мундиры. Командовавший войсками царь Пётр приказал переодеть в серые мундиры солдат испытанного в боях Новгородского полка.

В разгар боя именно против «серых» новгородцев Карл направил острие своей атаки. Но, к удивлению короля, «новобранцы» храбро встретили шведов. И всё же шведы проложили штыками путь сквозь первый батальон Новгородского полка, грозя опрокинуть общий строй армии. Но тут в дело вошёл второй батальон, возглавляемый самим Петром. Шведы дрогнули, пытались отступать, сохраняя строй, но после атаки русской кавалерии бросились бежать. Победа была полной. Армия Карла понесла огромные потери. В плен попали фельдмаршал Реншильд, генерал Шлиппенбах, а также шведский канцлер граф Пипер. Захвачены 4 пушки и 137 знамен. В сражении шведы потеряли убитыми свыше 9 тысяч, пленными около 19 тысяч. Русские потери составили 1345 человек убитыми и 3290 ранеными. Карл XII был ранен и с небольшим отрядом бежал в Турцию. Военное могущество шведов было подорвано, слава о непобедимости Карла XII развеяна. Полтавская победа определила исход Северной войны.

Хотя некоторые историки считают историю про переодетых «новгородцев» выдумкой петровских времен, никто не оспаривает роль Новгородского полка в Полтавской виктории. А значит, у нас есть ещё один аргумент в пользу только что присвоенного Великому Новгороду звания «Город воинской славы».

ЛИХУДОВСКИЕ РАЗГЛАГОЛЬСТВОВАНИЯ

В 1706 году усилиями митрополита Новгородского и Великолуцкого Иова при архиерейском доме в Новгороде была открыта школа, создание которой неразрывно связано с именами братьев Лихудов, греков по происхождению. Иоанникий (1633-1717) и Софроний (1652-1730) Лихуды родились на острове Кефалония, учились в Венеции и Падуанском университете, где получили докторские степени.

По возвращении на родину братья несколько лет состояли в Греции учителями и проповедниками. В 1682 г. царь Фёдор попросил восточных Патриархов о присылке в Москву православных и искусных учителей. Патриархи указали на Лихудов, которые и прибыли в Россию в 1685 году.
В 1688 году Иоанникий в звании русского посла отправился в Венецию, где пробыл около четырех лет. В 1694 году по требованию иерусалимского Патриарха Досифея, недовольного тем, что братья вели преподавание не только на греческом, но и на латинском языках, оба брата были определены для занятий к московской типографии, а в 1701 году они были сосланы в костромской Ипатьевский монастырь.

Новгородский митрополит Иов познакомился с Иоанникием и Софронием ещё в Москве, где он до назначения в Новгород был архимандритом Высокопетровского, затем Троице-Сергиева монастырей. Новая славяно-греко-латинская школа Лихудов разместилась в одном из корпусов Владычного двора в Детинце. С тех пор это здание носит название «Лихудов корпус». Софроний пробыл в Новгороде недолго. В 1707 году митрополит отправил его по какой-то надобности в Москву, а обратно его не отпустили. Иоанникий преподавал в школе десять лет, а потому считается основателем просвещения в Новгороде в новое время. В устройстве школ Лихудам помогали ученики: монах Савватий, переводчик Федор Герасимов. Первый школьный выпуск состоял из 154 учеников, имевших разный возраст и происходивших из разных сословий.

В школе действовали славянский и греческий классы. Те, кто обучался в греческом классе, назывались первостатейными учениками, а ученики славянского класса – малостатейными. Основой «малостатейной» грамотности было умение владеть русским языком, при этом особенное внимание уделялось грамматике. В греческом классе преподавание заключалось в обучении греческому чтению и письму. Лихуды значительно пополнили и книжное собрание митрополита Иова. В распоряжении учащихся были книги на греческом, латинском, польском, немецком, сербском языках. Тем, кто овладевал грамматикой, преподавалась пиитика – искусство поэзии. Высшим уровнем образованности были навыки риторики, при этом Лихуды и митрополит Иов поощряли проведение школьных «диспутаций и разглагольствований».

Труды братьев Лихудов всё еще не оценены по достоинству, хотя из-под их пера вышли учебники по грамматике, риторике, логике, физике, математике, психологии, богословию. Последователями учёных греков стало целое поколение первых собственно русских учёных – Поликарпов, Феолог, Головин, Козма, Иов, Палладий Роговский и другие. В 2007 году правительство Греции подарило Москве памятник греческим просветителям. Он установлен неподалёку от Красной площади, перед входом на территорию храма бывшего Богоявленского монастыря.

Но ещё на год раньше, в июне 2006 года, на здании Лихудова корпуса в Новгородском кремле появилась мемориальная доска, установленная по инициативе руководства НовГУ.

 «ЖИЛА БЫ ТОЛЬКО РОССИЯ»

1709 г. – «Воины! Пришел час, который должен решить судьбу Отечества. Вы не должны помышлять, что сражаетесь за Петра, но за государство, Петру врученное, за род свой, за Отечество, за православную нашу Веру и Церковь. Имейте в сражении перед собой Правду и Бога, защитника вашего. А о Петре ведайте, что ему жизнь не дорога. Жила бы только Россия во славе и благоденствии для благосостояния вашего».

Речь Петра I перед началом Полтавской битвы.

Годы 1710 – 1716. Юбилейная Ингерманландия

Сегодня, 18 декабря, исполняется ровно 300 лет с момента создания Петром I новой губернии на северо-западе России со странным для русского уха звучанием – Ингерманландия. Слышится то ли Германия, то ли Лапландия…

На самом деле это причудливое название происходит от финского имени реки Ижоры – Inkere, протекающей под Петербургом. Этнокультурный и исторический регион Ингерманландия расположен по берегам Невы и ограничен Финским заливом, рекой Нарвой, Чудским озером на западе и Ладожским озером с прилегающими к нему равнинами на востоке.

Исторически здесь рядом с финскими племенами жили русские, были и русские города: Копорье, Яма (Ямбург), Ивангород и Орешек (Шлиссельбург). В 1583 г. Ингрия, или Ижорская земля, отошла к Швеции, затем в 1595 −1617 гг. вернулась к России, по Столбовскому миру вторично к Швеции и, наконец, с 1702 −1704 окончательно вошла в состав России. В 1708 году Ингерманландия, а также историческое ядро Новгородской земли вместе с Великим Новгородом вошли в состав обширной Ингерманландской губернии. Этим же указом вся территория России была поделена на 8 губерний, которые включали в себя более мелкие единицы – уезды.

СКУДОСТЬ  И  БОГАТСТВО

О жизни Новгорода в 1710-х годах нам известно совсем немного, поскольку основные политические события всё больше смещаются в сторону Петербурга, а экономика города постепенно приходит в упадок. Следствием этого стали участившиеся случаи грабежей и разбоев как на дорогах Новгородчины, так и в ближайших окрестностях города. Причём разбоем промышляли не только обнищавшие и оголодавшие «работные люди», но нередко на большую дорогу выходили и помещики с дворовыми.

Разбойники до такой степени стали досаждать властям, что в 1714 году против них было организовано несколько карательных экспедиций. Отряды пехоты и драгун, численностью до 100 человек, прочёсывали «бандитские» районы вдоль Большой Новгородской дороги, как тогда назывался путь из Москвы в Петербург. Но особого успеха эта акция не имела: несколько пойманных крестьян-воров были отправлены для дознания в Торжок. Остальные шайки либо прятались в густых лесах, либо отсиживались в «пристанищах» – надёжных укрытиях в деревнях, среди сочувствующих им земляков.
Наряду с усугубляющимся разорением бедного люда в гору пошёл рост купцов и промышленников, которым государство оказывало серьёзную поддержку. Одним из первых идеологов нового стал Иван Тихонович Посошков (1652 — 1726 гг.). Посошков, будучи выходцем из семьи знатных серебряников-ювелиров, всю жизнь посвятил предпринимательству и торговле. Ему довелось заниматься и чеканкой монеты, и устраивать фонтаны, и налаживать производство и продажу водки. Водочным бизнесом он начал заниматься в Москве, а с 1710 года продолжил уже в Новгороде.
Занятие водочной продажей так обогатило Ивана Посошкова, что к концу жизни он имел свои дома в Новгороде и Петербурге, большой кусок земли с деревней на границе Кашинского уезда в Бежецкой пятине. В этом имении он устроил винокуренный завод, а продукцию поставлял на Гостиный двор в Новгороде, где ему принадлежали три амбара с водкой. Построил Иван Посошков и одну из первых городских аптек. Апофеозом его коммерческой деятельности стало открытие в Новгороде мелкой текстильной мануфактуры на 8–10 станов, где он занялся производством полотна и шерстяных тканей.
Из-под пера Посошкова вышло несколько основательных сочинений: «Денежное письмо», «О ратном поведении», «Аще кто восхочет», «Зеркало очевидное» и др. Главное же его произведение получило название «Книга о скудости и богатстве» и вышло в свет в 1724 г. В этой книге Посошков, на основе своего жизненного опыта, излагает программу действия государственных властей, какой ее хотело видеть купечество. «А торг дело великое! – восклицает он. – Купечеством всякое государство богатится».
Основные надежды Посошков возлагает на царя, опираясь на божественную природу его власти. Иван Тихонович выступает сторонником тотальной регламентации производства, труда и многих сторон быта. В этом ему видится залог общественного богатства.
В то же время Посошков был далек от мысли о всесилии царских указов. Может быть, пропитавшись новгородским духом вольности, он выступил с предложением «сочинить правосудную книгу с подлинным рассуждением на всякие дела».
Для этого предлагалось поручить подготовку проекта Уложения законов собранию представителей всех сословий и чинов (по 2 — 3 от каждого), в том числе «не худо бы выбрать из крестьян, кои в старостах и сотских бывали б и во всяких нуждах перебывали, и в разуме сильнее». Предлагалось даже использовать иноземные уставы, взяв те статьи, которые «будут к нашему правлению пригодны».
Подготовленный проект следует передать на обсуждение всех сословий. Предлагаемый порядок принятия нового Уложения, по мнению Посошкова, никак и ничем не ограничивает царской власти; как царь решит, так оно и будет; проверка проекта «многонародным советом» имеет целью лишь устранение ошибок, пробелов, более совершенное воплощение «правды». Окончательное утверждение Уложения Посошков также оставлял за царём.
По мнению Посошкова, важное место в системе обеспечения правопорядка должна занять справедливая и открытая судебная система. Одной из причин отсталости страны Посошков называл «закоренелую древнюю неправду», неправосудие, волокиту, взяточничество. Реформа суда должна сделать его доступным всем сословиям.
Многие предложения Посошкова болезненно затронули интересы дворянской верхушки. Вскоре после издания и посылки царю «Книги о скудости и богатстве», Посошков был арестован и заключен по «важному секретному государственному делу» в Петропавловскую крепость, где и скончался. Таков типичный портрет и биография успешного российского предпринимателя в XVIII веке. Или во все времена?

ПРИГОВОР … СЛОНУ

В составе сборника документов «Великий Новгород в эпоху петровских преобразований», опубликованного в прошлом году Новгородским университетом, содержится крайне забавный «приговор Сената». Вчитаемся в него:
«1713-го маия в 27 день по указу великого государя Правительствующий Сенат приговорили. Слону, зверям и птицам, и аргамаком, которые ныне в Новегороде с персицким послом, давать на корм из новгороцких таможенных и кабацких доходов помесячно против прежних дач, почем давано на Москве, по триста по пятидесят рублев на месяц в зачет положенного числа». Под документами стоят подписи князя Якова Долгорукого и графа Ивана Мусина-Пушкина.
Выходит, по новгородским улицам слона водили? Да и не и только водили, но ещё и прикармливали на доходы из городского бюджета. Жаль, что в приговоре не говорится о том, какие диковинные звери и птицы были в этом зверинце на удивление новгородцам. Аргамаками же на Руси называли породу быстрых и легких верховых лошадей, от татарского слова arqamaq.

«И СКАЗОК НЕ ПРИСЫЛАЮТ…»

1714 г. – «И того Новгороцкого уезду дворяне сказывают, что де розбовают и разоряют домы их и крестьянские, а подлинных ведомостей про воров и разбойников, где они живут или пристают, ведомостей за руками не подают и сами не ездят… И посылал к тутошним окольным жителям, и жители ко мне не едут и сказок не присылают…»

Из Доношения полковника Ф. Вельяминова-Зернова
кригс-комиссару князю Я. Ф. Долгорукому
о «сыске воров и разбойников по Новгороцкой дороге»

«Многочисленные развалины старых стен и большое количество ещё сохранившихся колоколен являются достаточным свидетельством прежнего великолепия Новгорода и того, что его нынешнее состояние не идёт ни в какое сравнение с тем, что было до его разорения. Город тепер обнесён лишь деревянной стеной, и в нём деревянные дома… Сейчас в городе имеются 144 монастыря, помимо большого количества церквей и часовен. Отсюда снабжают всеми возможными припасами и необходимым Петербург, перевозя их туда на плоскодонных судах, многие из которых погибли в водопадах и порогах Ладоги».

Из Мемуаров Питера Генри Брюса (Шотландия), эсквайра,
офицера на службе Пруссии, России и Великобритании

Годы 1717 – 1723. Дела имперские

 К 1721 году, после захвата почти всей Финляндии (1713 г.) и победных сражений при Гангуте (1714 г.) и Грегнаме (1720 г.), Россия завершила войну со Швецией. Подписанный в Ништадте мир окончательно закрепил за Россией Ингерманландию (Ижорскую землю), Прибалтику (Лифляндию и Эстляндию), часть Карелии и острова Эзель, Даго и Мооп. Кстати, значительная часть этих земель раньше принадлежала Великому Новгороду. Швеции возвращалась Финляндия.

В честь возвращения Русского государства на берега Балтийского моря и других достижений Петра правительственный Сенат вручил ему в октябре 1721 года титул Великого, а также «отца отечества и императора всероссийского». Новгородцы вместе со всем населением страны радовались окончанию войны. Но уже на следующий год на Торговой стороне разразился страшный пожар…

«В ОДНО ЖИЛЬЁ»

События Петровской эпохи связаны с именем его сподвижника «безродного баловня судьбы» Александра Даниловича Меньшикова. И эта фигура связана с нашим городом, причём довольно близко.
Духовным наставником Меньшикова был настоятель храма Св. Ильи Пророка на Славне Никифор Лебёдка. Отец Никифор оказался под следствием в 1722 году как «тайный старообрядец». К возвращению в «древлеправославную» веру священника склонил ещё один его духовный сын – новгородец, посадский человек Гаврила Нечаев.
Этот случай многое объясняет в деятельности А. Д. Меньшикова, который явно покровительствовал староверам. В одной из вотчин князя  находилась знаменитая «Ряпина мыза», по сути являвшаяся крупным скитом. На этой территории, находящейся в современной Эстонии, возник  духовный центр одного из радикальных беспоповских согласий, федосеевцев. Основателем скита считался бывший дьячок Крестецкого яма (совр. Крестцы) Феодосий Васильев, умерший в новгородской тюрьме в 1711 г.
Императору Петру Великому, сумевшему окончательно взять под контроль церковную жизнь страны, активизация старообрядцев в новгородских пределах явно пришлась не по вкусу. В 1720-м году с его ведома был казнён с особой жестокостью – колесован – высокопоставленный тайный старовер, архимандрит Александр, настоятель Александро-Свирского монастыря в Приладожье (неподалёку от г. Лодейное Поле). Гнев императора вызвало то, что священник называл незаконным с точки зрения канонов Церкви брак Петра и Екатерины I, а также осуждал несоблюдение монархом постов, насильственное  насаждение в России табакокурения, брадобрития и других западных обычаев.
В 1722-м был казнён и новгородский священник Никифор Лебёдка, а «ряпинская обитель» подверглась окончательному разорению. Свидетелем тех давних событий является сохраняющаяся на окончании улицы Красилова, неподалёку от водозабора Торговой стороны, церковь Св. Ильи. Храм этот, изрядно натерпевшийся за свою судьбу, до сих пор населён людьми, частично занят фруктами и овощами. Но ещё в середине XIX в. здесь сохранялась утварь, в  1705 году пожертвованная репрессированным меньшиковским духовником. Причём, как сообщает в своей книге «Археологическое описание церковных древностей в Новгороде и его окрестностях» архимандрит Макарий (Миролюбов), ещё в 1850-х годах в Новгороде была жива память о том, что именно отец Никифор «возобновил», то есть отремонтировал и открыл для прихожан, древнюю Ильинскую церковь.
Тем временем, реформаторская деятельность имперской власти коснулась и застройки Новгорода, тем более что пожар 1722 года значительно облегчал эту задачу. 14 мая 1723 года Петр I издал указ: «В Новгороде на погорелых местах хоромное деревянное строение строить регулярно, как в Санкт-Петербурге строятся в одно жилье, а улицы по учиненному плану; а как на пожарных местах построятся, тогда в оставшемся старом жилье, где пожару не было, одну или две из больших улиц расширить и прямо сделать». Для реализации царского решения в Новгород был направлен «архитекторский ученик» Григорий Охлопков.

«КАК ГЛАСИТ ИСТОРИЯ»

1722 г. – «Июня против 23-го числа сего году в ночи второго часа в Новегороде на Торговой стороне в рядех учинился пожар, и к тому стала непостижимая буря … И во время того учинившегося пожару ис фартенных стоек незнамо которых полков служилыя люди, пришед к целовальником, пограбили денежную казну и несколько ведер вина, а иное выпустили на землю… Всего погорело и пограблено денег, вина, и пива и протчего  на четыреста на сорок на восемь рублев на двадцать один алтын на пять денег. Да старая ветхая торговая баня и банной двор, и обретающиеся дрова, и веники, и шайки … да через реку Волхов мост выгорел на тритцать на три сажени и на полтора аршина».

Доношение Камер-коллегии в Сенат о пожаре

в Новгороде и мерах по восстановлению
пострадавших зданий и моста через Волхов.

1723 г. – «… после проезда нашего через Новгород он почти весь выгорел, так что там, как говорили, ничего нельзя было достать, да и все место походило более на деревню, чем на город. Между тем, в прежние времена, как гласит история, Новгород был так велик и могуществен, что не только оставался столицей России, но и породил у русских известную поговорку: кто против Бога и Великого Новгорода? Но теперь в знаменитейшем торговом городе государства не могли найти и простой крестьянской телеги, сколько бы ни обыскивал комендант все дома».

Дневник камер-юнкера Фридрих-Вильгельма Берхгольца (Германия).

Годы 1724 – 1730. «Живу в Новегороде празно»

С наступившем 2009 году новгородцам предстоит увидеть, как похорошеет Великий Новгород к проведению в июне XXIX Ганзейских дней и к празднованию в сентябре 1150-летнего юбилея города. Привычный для нас облик города – его поквартальная планировка, улицы и площади – оформился за последние 200–250 лет, что по меркам 12-вековой истории Новгорода было совсем недавно. «Седмицы» как раз вошли в тот временной период, когда по указанию царствующих особ уличная планировка и застройка Новгорода начали принимать «регулярный», то есть упорядоченный по специальным геометрическим планам вид. Для реализации этого решения в Новгород был прислан Григорий Охлопков. Задача перед ним стояла нелёгкая: поднять с места новгородских купчин, невзирая на доходность лавочных мест и нарушение их торговых интересов.

«СОВЕРШИТЕЛЬНЫЕ СИЛЫ»

Указания, полученные Григорием Охлопковым от Сената, чётко обозначали его задачу: «на погорелых местах розвесть улицы линейно и поставить вехи, для обрасца одному из жителей сделать хором по указы, по которому обрасцу и прочим жителям строитца».
Но, несмотря на решительный настрой городского начальства и самого Охлопкова, процесс прокладки новых «линейных» улиц и перемещения на них купеческих домов и лавок растянулся на десятилетия. Сам Охлопков в своих «доношениях» на несговорчивых купцов писал: «Толко говорят, нам де велено за купечество стоять и купцам от своих мест не отстать и за тобою нам велено смотреть де, буде наше купечество в местах пред другими людьми других чинов обижены не были, а ты де от живова мужа жен отымаешь да иному отдаешь, понеже де месту у нас куплены дорогими ценами и каждый житель имеет на место крепость. И за тем их спором живу в Новегороде празно, а места роздавать возбранно, а каждый говорит: на чужое место нейду, а своей земли и пяди не уступлю». Мытарства Охлопкова продолжались до 1731 года, когда его окончательно отозвали из Новгорода из-за бездействия.

В 1724 году новгородским архиепископом стал известный сподвижник Петра I, церковный деятель и богослов Феофан Прокопович. Он родился 18 июня 1681 в Киеве, где окончил Киево-Могилянскую академию, после чего обучался в Католическом университете в Риме. В 1707–1709 Феофан читал в Киевской духовной академии курс по философии, к 1718 получил сан епископа, а в 1721 — вице-президента Синода.
Будучи последовательным сторонником петровских преобразований, Прокопович сыграл важную роль в теоретическом обосновании и практическом осуществлении церковной реформы, в упразднении патриаршества и учреждении Синода. Он же разработал Духовный регламент — своего рода объяснение и оправдание политики государства в отношении церкви. В своих трактатах владыка Феофан обосновывал священный, абсолютный характер царской власти.
Его оппоненты (в первую очередь Стефан Яворский) считали, что, постоянно критикуя в своих сочинениях католицизм («папизм») за претензии на политическую власть («папоцезаризм»), он в то же время сам впадал в противоположную крайность, наделяя государство и монарха всеми возможными атрибутами сакральности, лишая церковь права на реальный авторитет в религиозно-нравственных вопросах.
Прокопович испытал определенное влияние протестантизма. Г. В. Флоровский писал по этому поводу в «Путях русского богословия»: «Не будь в феофановых трактатах имени русского епископа, их автора всего естественнее было бы угадывать в среде профессоров какого-нибудь протестантского богословского факультета. Все здесь пронизано западным духом, воздухом Реформации». Так, согласно Прокоповичу, дела человеческие не имеют «совершительной силы», воля и душа фатально поражены грехом, спасение достигается только верою. Уже современники упрекали Прокоповича в том, что подобные взгляды не соответствуют традиции православного богословия и гораздо ближе к учению Лютера об «оправдании верой» и к учению Кальвина о «предопределении».
Умер Феофан Прокопович в Петербурге 8 (19) сентября 1736 и похоронен в новгородском Софийском соборе. В наследство новгородцам досталась уникальнейшая библиотека из 30 тысяч томов, хранившаяся до революции в Новгородской духовной семинарии и переданная затем в Ленинградскую публичную библиотеку.
Тем временем в Новгороде налаживалась и собственная промышленность. Первая частная мануфактура по выпуску полотна и шпалер (тканых обоев) открылась в 1727 г. Владельцем мануфактуры был петербуржец Борис Шаблыкин, привезший с собой из северной столицы мастеров и оборудование. Мануфактура выпускала в год около 2000 аршин (аршин – 0,71 м) коломянки — ткани из льняной пряжи с добавлением пеньки, из которой шили морскую форму, а также 5000 аршин шпалер. Но производство оказалось не прибыльным, и в середине 1740-х гг. фабрика закрылась, а ее владелец занялся винокурением.

«ДЕЛО О ШКОЛЬНИКАХ, СИРОТАХ, ПОДКИДЫШАХ …»

1726 г. – «Подкидышков, которые менши двенадцати лет, тех обучать букварю и прочего изустно, а языков никаких не учить. И по изучению того отдавать в науку живописную и столярную. А которые возраста двадцатилетнего, тех в разные домовые работы определить».

Дело о школьниках, сиротах, подкидышах, а также больных
и увечных, содержавшихся  новгородских госпиталях.

1730-е годы – «…а бургомистр Коробейников, упрямясь, двор свой построил в Глухом переулке, а ратманы и не строяца, и о том строении от бывшего воеводы князя Хилкова к тому бургомистру нарочный послан был с указом, и оной бургомистр того посланного, сковав, избил тростью, отчего он лежал и ходил без руки недель шесть…».

Из прошения новгородского архиепископа Феодосия.

Годы 1731 – 1744. От полиции до семинарии

Наверстывая упущенное за время рождественских каникул, в этом номере мы расскажем сразу о двух семилетних периодах, охватывающих царствование императрицы Анны Иоанновны и первые годы правления Елизаветы Петровны. Начавшиеся после смерти Петра I в 1725 году интриги вокруг российского престола стали основой политической жизни на всём протяжении XVIII века. Затронули они и Новгород, где хоть и не кипели придворные страсти, но расставались с жизнью высокопоставленные заговорщики, например такие, как князья Долгорукие…

НЕ «КРАСНАЯ» СМЕРТЬ НА КРАСНОМ ПОЛЕ

Из ярких событий новгородской жизни периода 1730–1744 годов можно выделить два. В апреле 1733 г. по высочайшему Указу «Об учреждении полиции в городах» в Новгороде появляется собственное полицейское управление. Штат его был невелик: полицмейстер, унтер-офицер, капрал, 8 рядовых и 2 канцелярских служителя. Им в помощь назначалось 15 сотских и ночные караульщики.
30 октября 1740 г. была учреждена Новгородская духовная семинария – одно из самых значительных церковных учебных заведений России. Активным созидателем семинарии стал новый архиепископ Новгорода Амвросий (Юшкевич), вступивший на кафедру как раз в 1740 г.
В первые годы в семинарии обучалось 100 лучших учеников бывшей школы Лихудов. Принимались в семинарию дети от 12 до 15 лет, умевшие к поступлению читать и писать. Дисциплина была строжайшей: в случае её нарушения виновного наказывали плетьми и даже заковывали в кандалы. Обычным явлением было бегство из семинарии: в 1748 г. в бегах числилось 94 человека.
Первый выпуск из 28 семинаристов состоялся в 1754 г. Среди них был Тихон Задонский – впоследствии святитель и угодник русской церкви, а также Стефан Лаговский, архиепископ Рязанский, автор ряда известных богословских сочинений.
Тихая жизнь провинциального Новгорода была нарушена в ноябре 1739 года, когда сюда из Тобольска под конвоем доставили князя Ивана Долгорукого, а из Петербурга его родню – дядю Василия и двоюродных братьев Сергея и Ивана Долгоруких.
Иван Алексеевич Долгорукий провёл своё детство рядом с наследником престола Петром II. Помешав в 1726 году браку наследника с дочерью Меньшикова, Долгорукий был назначен к переводу в полевые полки, но на престол вступил Петр II.
Став фаворитом нового императора, Иван Долгорукий вёл весёлую и распутную жизнь. В конце 1729 г. он стал женихом графини Натальи Борисовны Шереметевой, а самого царя Долгорукие готовили к женитьбе на сестре Ивана Екатерине. Альянс княжеского рода с императорской фамилией сулил Долгоруким большие перспективы…
В 1729 году Пётр II неожиданно умер. В его предсмертные часы Иван Долгорукий с ближайшими родственниками пытался составить подложное завещание от имени государя о назначении преемницей престола государыни-невесты. Но поскольку Петр не приходил в сознание, князю Долгорукому не удалось поднести к его подписи заготовленное завещание.
После воцарения Анны Иоанновны Долгорукий был сослан с молодой женой и другими членами семейства в Березов. В 1738 году Долгоруким, ведшим в ссылке довольно вольготную жизнь и не скрывавшим неприязнь к царствующей особе, вновь заинтересовались соответствующие органы. После заключения и истязаний Иван сознался в попытке подлога завещания, подписав тем приговор и себе, и родственникам.
Публичная казнь была устроена под Новгородом, на Красном поле, неподалёку от церкви Рождества Христова (нынешнее Рождественское кладбище). Смерть Ивана Долгорукого 8 ноября 1739 г. хоть и была «на миру», но «красной» её никак не назовёшь. Семейное предание рассказывает, как палач последовательно колесовал его тело. Когда отрубали правую руку, он произнёс: «Благодарю тебя, Боже мой …»; когда рубили левую ногу – «Яко сподобил мя еси…»; когда левую руку – «познати тя …». После этого он лишился сознания, а палач завершил казнь, отрубив правую ногу и голову. Остальным Долгоруким просто отсекли головы…
В память о гибели отца и его сородичей Михаил Иванович Долгорукий воздвиг здесь же, на Рождественском кладбище, над их могилами Никольскую церковь, не дошедшую до наших дней. А овдовевшая Наталья Долгорукая оставила замечательные и очень популярные в XVIII–XIX вв. записки о своей недолгой жизни с мужем, полные глубокого лиризма. Она пишет: «Благодарю Бога моего, что Он дал мне знать такого человека, чтоб мне за любовь жизнью своей заплатить, целый век странствовать и великие беды сносить».

ИСТОРИК, НЕ УВИДЕВШИЙ СВОЕЙ «ИСТОРИИ»

 В 1740-е годы на свет появилось первое сочинение под заголовком «История Российская». Его автор – Василий Никитич Татищев – посвятил подготовке этого труда больше двадцати лет жизни, вот только в печатном варианте его так и не увидел…
Идею о создании географического, а затем и исторического описания России поручику Татищеву заронил сам император Пётр I в 1719 году, а необходимую поддержку оказали бывший новгородский воевода Яков Брюс и архиепископ Феофан Прокопович. В это же время была учреждена Петербургская Aкадемия наук (1724 г.), и потребность в составлении исторического описания Российской империи становилась задачей и государственной, и академической.
По стилю труд Татищева напоминает древнерусские летописи: события изложены в хронологической последовательности, с авторскими комментариями. Иногда историки называют «Историю» Татищева «последним летописным сводом», тем более что он пересказал для нас некоторые исчезнувшие летописные источники.
Татищев уделял большое внимание происхождению, взаимосвязи и географическому размещению народов, населявших Россию. Фактически он положил начало развитию этнографии и исторической географии. Василий Никитич впервые разделил историю России на несколько основных периодов. Свой труд он довёл до царствования Василия III, а в последние годы жизни подготовил, но не отредактировал материал до 1558 года.
Работу над «Историей Российской» Татищев продолжал до самой кончины, последовавшей в 1750 г. К сожалению, первые две части I тома «Истории» были изданы Г. Ф. Миллером в Москве только в 1768–69 годах. Издание остальных 4 томов продолжалось с перерывами до 1848 года.
Рассуждая о пользе истории, Татищев писал: «История не иное есть, как воспоминовение бывших деяний и приключений, добрых и злых, потому все то, что мы пред давним или недавним временем чрез слышание, видение или ощущение прознали… Посему можно кратко сказать, что никакой человек, ни одно поселение, промысл, наука, ни же какое-либо правительство, а тем более один человек сам по себе, без знания оной совершенен, мудр и полезен быть не может».

НОВГОРОДСКИЕ ОРИЕНТИРЫ

 Ещё один полиграфический подарок к 1150-летию Великого Новгорода в ближайшие дни появится в продаже – календарь на 2009–2010 гг., под названием «Новгородские ориентиры: 12 веков».
Красочный календарь подготовлен небольшим авторским коллективом при поддержке городской Администрации и на средства Фонда 1150-летия Великого Новгорода. Набор оригинальных видов города и фотографий его архитектурных шедевров сопровождён текстами, рассказывающими о том, как возник и развивался культурный феномен Новгорода.
Почему «новгородские ориентиры»? Так ведь за 12 веков истории наш город не раз менял азимуты культурной ориентации. Ильменские словене-земледельцы, суровые варяжские воины-купцы, византийские священники, греческие, немецкие и итальянские строители – все они оставили след в топонимике, архитектуре, живописи и книжном знании новгородцев. Именно в силу своих разнообразных культурных контактов Новгород и оказался в числе городов, включенных на исходе XX столетия в список Всемирного наследия.
К вступительным словам мэра города Юрия Бобрышева о том, что «великолепные иллюстрации, комментарии к ним профессионального историка – всё это позволит каждому любознательному читателю, школьнику, туристу, краеведу найти для себя много интересного», добавлю, что, перелистав 24 календарные страницы, можно не только пополнить багаж знаний по новгородской истории, но и вновь пробудить дремлющее внутри каждого новгородца чувство гордости за родной город, за счастливую возможность родиться и жить в древнейшем центре русской цивилизации и культуры!

«ГОРОД СВЯЩЕННИКОВ» И «ПРИРОДНЫХ РУССКИХ»

1737 год – «Новгород Великий – центр очень обширной провинции с таким же названием. В настоящее время в России очень много городов, которые гораздо больше Новгорода и значительно лучше его построены. Он теперь с основанием может быть назван городом священников… Говорят, что митрополит и прочее духовенство получают с земли весьма большие доходы, если нынешняя императрица не завладела частью их, что было бы, несомненно, очень хорошо, так как эти негодяи – наихудшие мучители своих ближних».

Джон Кук (Голландия). Путешествия и странствия
по Российской империи, Татарии и части Персидского царства.

1743 год – «Этот древний и знаменитый город лет 40 тому назад сгорел, но теперь вновь полностью отстроен. В нем 180 монастырей, по большей части каменных… Вообще же он, помимо своих церквей и монастырей, не имеет большого значения, состоит исключительно из маленьких деревянных домов, и в нем живут одни природные русские».

Педер фон Хавен (Дания). Путешествие по России.

Годы 1745 – 1751. Городовые ветхости

С вступлением на престол императрицы Елизаветы, дочери Петра Великого, население России связывало надежды на послабление «немецкого» засилья в бюрократическом аппарате страны. Но чиновничий произвол и самодурство уже так глубоко въелись в тело государства, что избавиться от них мы не можем до сих пор.

В этом легко убедиться, ознакомившись с архивными документами по посылке в 1745 г. в Новгород архитектора Алексея Рославлева, которому было поручено приведение «в надлежащий вид» городских укреплений и других «казённых» построек. Витиеватость и напыщенность словесных формул, требующих исполнения простых вещей – определения объёма ремонтных работ и составления смет, –приводит в растерянность современного читателя. Зато канцелярские служители середины XVIII столетия легко разбирались в хитросплетениях чиновничьей переписки. Впрочем, на это в основном и уходили все усилия государственных мужей. Тем временем стены и башни Кремля, Воеводский двор и другие городские здания приходили во всё больший упадок. В 1745 г. рухнула Пречистенская башня Кремля, выходившая на Волхов, и сразу же из-за опасности обрушения была разобрана башня над западным входом в крепость…

БИБЛИЯ ДЛЯ НАРОДА

Одним из первых критиков устоявшихся государственных порядков при Елизавете Петровне стал новгородский архиепископ Амвросий (в миру Андрей Юшкевич, 1690 – 1745 гг.). Он получил отличное образование в Киевской духовной академии и уже при восшествии новой императрицы на престол обратил на себя внимание великолепным «Словом», в котором детально обрисовал бедствия,  причиненные России иноземцами и иноверцами в два предшествовавшие царствования. Этот труд Амвросия под заголовком «Основательное показание разностей между греческою и римскою папскою церковью» сохранился в рукописи.
Уже в 1742 году архиепископ Амвросий и ростовский митрополит Арсений (Мацеевич) направили императрице Елизавете свои предложения о реформе высшего церковного управления. Они считали, что если уж государыне не угодно восстановить патриаршество (упразднённое её отцом), то необходимо хотя бы назначить в Синод президента, а не обер-прокурора. Это вновь приблизило бы церковное управление России к традиционным для православия формам. Должность обер-прокурора и коллегию экономии священнослужители предлагали упразднить, поскольку, по их мнению, «негоже мирянам заседать в Синоде», как в духовном правительстве. Все эти предложения Елизаветой Петровной были отвергнуты.

В Новгороде в это время неспешно, но настойчиво продолжало развиваться духовное образование, налаживалась провинциальная светская жизнь. В 1748 году город посетил известный придворный поэт и секретарь Петербургской Академии наук Василий Тредиаковский. Он приехал для отбора студентов в Академический университет.
К этому времени Тредиаковский был довольно известной в России личностью. Он успешно переводил и сочинял «галантные» поэмы, расцвечивая их новоизобретёнными сокращениями или расширениями слов: «что либ» вместо «что либо» или «зерцая» вместо «созерцая». Другим его вкладом в российскую поэзию стало широкое внедрение в литературный слог эпитетов народной поэзии – «ясны очи», «лесы дремучи», «сахарны уста» и т. д. Под влиянием греческих гекзаметров Тредиаковский создавал эффектные сложно-составные эпитеты – «каплеросный», «злато-швейный» и др.
Василий Тредиаковский был в тесных отношениях и переписке с архиепископом Авмросием (Юшкевичем) и его преемником новгородским владыкой Феодосием (Яновским). Последнему он даже посвятил свой трактат по истории календаря – «Пасхалию», – сочинённый в 1747 г. А наполненные пафосом «Стихи похвальные России» Тредиаковского по праву считаются началом русской патриотической лирики:
Виват Россия! Виват драгая!
Виват надежда! Виват благая.
Скончу на флейте стихи печальны,
Зря на Россию чрез страны дальны:
Сто мне языков надобно б было
Прославить всё то, что в тебе мило.
Приехав в Новгород, Тредиаковский отобрал для дальнейшего обучения в столице 6 семинаристов, среди которых были сыновья дьячков из Старой Руссы Иван Елисеев (Братковский) и Иосиф Полидорский, дети новгородских церковников Назар Герасимов и Игнатий Терентьев, сын священнослужителя из Устюжны Михаил Софронов и попов сын из деревни Саблё Филипп Яремский. Проверявшие их знания в Петербурге академик М.В. Ломоносов и два  профессора пришли к выводу, что 20-летние студиозы «в гуманиорах и школьной философии довольный успех имеют, так что на академические лекции о чистоте штиля (стиля – С.А.), философии математики допущены могут быть».
Судьба этих ребят сложилась по-разному. Особенные надежды подавал Михаил Сафронов, с отличием закончивший Академию под началом М.В. Ломоносова. Его работа «Метод определения давления воды на дугу окружности» была отправлена в Берлин к Леонарду Эйлеру и получила восторженный отзыв знаменитого физика. Но со временем интриги сотрудников Академии лишили его преподавательской работы и он умер от холода и голода в феврале 1760 года на Выборгской стороне Петербурга… Иван Братковский и Иосиф Полидорский учились неплохо, но, пристрастившись к вину, погубили свои таланты и оказались на военной службе.
В 1751 году завершился ещё один «новгородский проект», начатый в 1499 г. архиепископом Великого Новгорода Геннадием (Гонзовым). При нём был создан первый перевод Библии на церковнославянский язык, совершенствование которого продолжалось в следующие столетия. Занимался редактурой текста Библии и Софроний Лихуд, фактически подготовивший её к изданию.
В конце концов, первая печатная Библия из 10 книг вышла в свет в Москве в 1751 г. при царице Елизавете Петровне. Примечания составили целый том, почти равный самой Библии. Фактически все последующие издания церковно-славянской Библии повторяют этот перевод.

ОПИСЬ РОСЛАВЛЕВА И ПЛАН КОЗЛЯНИНОВА

 Присланный в 1745 году в Новгород гезель (ученик) архитектуры Алексей Рославлев должен был с прискорбием констатировать в своих отчётах, что почти все оборонительные укрепления Новгорода находятся в плачевном состоянии. Составленная им подробная «Опись» стен и башен Кремля, Воеводского двора, каменных башен Окольного города является ценнейшим, но всё ещё не опубликованным источником по изучению новгородских фортификаций. Кстати, Рославлев безошибочно называет самую высокую башню Кремля «каланчой», тем самым указывая нам, что название Кокуй совершенно неправильное.

Одновременно с Рославлевым инженер-поручик Козлянинов снял в 1746 году первый подробный план Новгорода, на котором были показаны не только крепостные сооружения, но и уличные трассы и церкви. Этот «План новгородской крепости с хоромным строением» доносит до нас облик города ещё средневековой поры, с узкими извивающимися улочками, развалинами валов и бастионов. Не менее красочно выглядят и гравюры той поры, на которых воды Волхова бороздят небольшие парусные суда, все башни Кремля ещё целы, а от облика города веет очарованием и романтикой древности…

«ПОСТУПАТЬ ВО ВСЁМ КАК ДОБРОМУ ЧЕЛОВЕКУ»

 1743 г., 11 июня – «В прошлых годах во время пожарного случая в Новегороде в каменном городу бывшего воеводского каменного двора на полатах кровли все обгорели и тако от многолетнего без кровли стояния от мокроты в сенях своды обвалились и в некоторых полатах стены валятся ж да и впредь от времени до времени без починки и покрышки может оное каменное строение вовсе пропасть…»

Доношение о требовании Указа в Правительствующий сенат
от Новгородской губернской канцелярии.

1745 г., 30 мая – «А для осмотру в Новегороде по фортеции (оборонительным сооружениям – С.А.) и в других во всех казенных местах и воеводского двора послать тебя Рославлева и учинить следующее:
1. Приехав тебе в Новгород в вышеописанных … местах осмотря описать, что тут именно починить или вновь разобрать строить надлежит, потом учинить достоверную смету, во что ценою стать может…
3. Будучи тебе в пути и в Новегороде обид и налогов никому не чинить, под опасением за то немалого по указам штрафа, а поступать во всем как доброму человеку надлежит…».

Из инструкции
Правительствующего сената
архитектору Алексею Рославлеву.

Годы 1752 – 1758. Новое строение

В январе 1755 года императрица Елизавета Петровна подписала указ об учреждении в Москве первого российского университета. Проект нового учебного заведения подготовили Михаил Ломоносов и граф Иван Шувалов. В каком-то смысле, высшее столичное образование продолжало традиции первых новгородских школ грамотности, появившихся здесь ещё в первой половине XI века. Да и сам Михаил Ломоносов – «архангельский мужик» –  даже по происхождению из Холмогор был наследником грамотных людей новгородского Севера. Тем временем северная столица Российской империи, обстроившись модной архитектурой и заведя даже театр (1756 г.), обратила внимание и на соседний Новгород. Сюда зачастили архитекторы и ревизоры, занимавшиеся перестройкой казённых и церковных зданий в городе. Пришло время Петербургу возвращать долги новгородцам, умиравшим от холода, голода и болезней на его строительстве…

МЕЖСТОЛИЧНОЕ БАРОККО

 Каменное строительство практически замерло в Новгороде в первой половине XVIII века. Все силы и материалы отправлялись отсюда на берега Невы, где как на дрожжах росла «европейская» столица России. И всё же от той поры в городе сохранился довольно любопытный архитектурный памятник, который известен у коренных новгородцев как «дом у вала», или, выражаясь научным языком, «дом Чертолина».
Этот дом расположен в глубине квартала, примыкающего к валу Торговой стороны, между улицами Рогатицей и Пушкинской. Купцы Чертолины были его последними дореволюционными владельцами и имели здесь кожевенный завод. От них дом и получил своё название в научной литературе. Кто на самом деле был его строителем – пока установить не удалось. Датировка дома произведена специалистами на основе архитектурных особенностей здания, а также благодаря характерному и датирующему клейму «Сибирь» на одной из железных связей в южной стене дома. Время его возведения относят к 1730-1740 годам.

 Как показали исследования архитектора Нинель Кузьминой в 1970-х годах и при последней реставрации в конце 1990-х, здание с самого начала имело необычный характер, поскольку совмещало жилой и производственный объём. Вторым интересным свойством этого дома является сочетание в его облике традиций каменной архитектуры XVII века и использование типовых для Петербурга архитектурных элементов первой половины XVIII века. Например, нижние окна на главном фасаде декорированы наличниками с кокошниками из двойных и тройных арок, как это было распространено в XVII столетии. А в наличниках окон второго этажа имеются привычные для первой половины XVIII века «замкu» и «ушки» по бокам.
Любопытно, что при земляных работах внутри здания были найдены остатки дубовых чанов большого диаметра (от 1,2 до 1,7 м), вкопанных в глину на полметра ниже пола. Здесь же лежали два десятка кирпичей в виде сектора окружности, возможно, являвшиеся частями колонн в производственном цехе. Остаётся лишь пожалеть, что такой редкий образец архитектуры, да ещё чудом выживший в последнюю войну, не включен в экскурсионные обзоры по городу и используется под обычные офисы.
Говоря о других перестройках первой половины XVIII века, отмечу, что в это время в Новгороде были возведены деревянный Путевой дворец и Триумфальные ворота для проезда императрицы Анны Иоанновны. Обновлению подверглась церковь Троицы на Редятиной улице и постройки Архиерейской мызы (совр. пос. Волховский).
С переменами на престоле в городе разворачивается новое каменное строительство, причём, в необычной для Новгорода стилистике барокко. Первые крупные работы были проведены в Сыркове монастыре: рядом с грандиозным собором Владимирской иконы Божьей Матери появилась колокольня редкого для Новгорода вида «шестерик на четверике». Она по своим формам повторяла колокольни XVII века, вот только завершение у неё вполне могло быть «барочным», в виде купола со шпилем. Косвенное участие в этом строительстве принимал петербуржец Николай Васильев, работавший в 1740-х годах при обер-архитекторе Растрелли.
В целом ряде новгородских построек 1750-х годов вовсю проявились новые архитектурные веяния. Само по себе слово «барокко» означает «причудливый, странный». Для изобретённого итальянцами (Л. Бернини, Ф. Борромини, Б. Растрелли) архитектурного стиля были характерны пространственный размах, слитность, текучесть сложных, обычно криволинейных форм. Архитектуре барокко присуще изобилие скульптуры на фасадах и в интерьерах, волюты, большое число раскреповок, рустованные колонны и пилястры, купола сложной формы.
Специально изучавшая архитектуру Новгорода этого периода Людмила Секретарь считает, что авторами строительства в 1750-х годах в Новгороде вполне могли быть петербургские архитекторы или их ученики. Одновременно здесь же продолжали трудиться и московские мастера, приверженные старым традициям каменного зодчества. От них остались т.н. памятники «московского барокко». К ним относятся церковь Георгия на Торгу, разрушенная Покровская церковь Кириллова монастыря и восстановленная недавно колокольня Хутынского монастыря.
Так проявилась в середине XVIII века новая для Новгорода реальность – положение между двумя столицами, извечная оппозиция «московских» и «питерских» на новгородской территории. Как будет преодолевать наш город эту раздвоенность – мы узнаем в дальнейшем. Во всяком случае, уже во второй половине XVIII века в Новгороде появятся свои талантливые архитекторы, сумевшие украсить облик города своими творениями.

ВОСЕМНАДЦАТЫЙ НА ЧЕТЫРНАДЦАТОМ

Стоящая у перекрёстка Большой Московской и Ильиной улиц Георгиевская церковь занимает это место, по меньшей мере, с 1133 года, когда она впервые упоминается в источниках. В 1356 г. жители улицы Лубяницы возвели на месте первоначальной церкви новый каменный храм.
На сегодняшний день Георгиевская церковь является результатом совмещения XIV века с XVIII. Появившийся в результате поновления в 1754 году гибрид архитекторы называют «восьмёрик на четверике». В нижней части – «четверике» – устроено подцерковье, в которое с юга и севера ведут два входа. В «восьмерик» можно попасть с запада по новой двухвсходной лестнице, сооружённой в 1970-е гг.
Тогда же, в 1970-е, реставратором Т.В. Гладенко были проведены исследования, которые вскрыли фундамент и нижние части стен XIV века (на высоту до 4,5 м). Постройка того времени сложена из ракушечника и известняковой плиты с применением кирпича. Причиной перестройки храма, скорее всего, стал пожар 1745 г.; тогда обрушились своды над алтарём и половиной основного объёма.
В древности у храма были два придела – Козьмодемьянский и Борисоглебский. Как признают теперь сами реставраторы, их нужно было воссоздать в процессе послевоенных восстановительных работ. А так у храма не совсем завершённый вид. Зато уже лет восемь здесь действует замечательная интерактивная выставка «Прогулки по старому Новгороду», где можно и на виды провинциального города полюбоваться, и самому «щёлкнуться» на память в соответствующем интерьере и наряде.

АРХИТЕКТУРНАЯ РЕВИЗИЯ

1756 год – «Все показанное в ведомости Новгородской губернской канцелярии новое строение и починку освидетельствовать, исчислить, подлинно ли то строение в показанную по ведомости сумму в три тысячи рублев стало и не учинено ль в чем какой передачи (перерасхода – С.А.), и не осталось ли от того строения и починки каких заготовленных материалов и на то строение в Сыркове монастыре вновь келей и ограды».

Из поручения петербургской «Канцелярии от строения»
архитектору Николаю Васильеву.

 Годы 1759 – 1765. Императорское обмирщение

Начавшаяся в середине XVIII века череда дворцовых переворотов обострила застарелые болезни России: отсталость экономики, засилье и продажность бюрократии, неразвитость гражданского права. При этом в 1750-х годах население страны составляло уже 18 млн. человек, а к концу столетия эта цифра удвоилась. Подавляющая часть населения России по-прежнему жила в сельской местности: 54% крестьян были частновладельческими и принадлежали помещикам, 46% крестьян принадлежали казне. В городах проживало к концу века всего 10% населения страны. Да и многие города, подобно Великому Новгороду, почти полностью лишившиеся ремесленных производств и торговли, переживали худшие времена. В сложившихся обстоятельствах воцарившаяся в 1762 году императрица Екатерина просто обязана была позаботиться о развитии экономики и реформировании административной системы управления огромной империей. Для реализации этих планов в Новгородскую губернию был направлен новый губернатор – Яков Сиверс (1764 г.)

УЖЕЛЬ РАСТРЕЛЛИ?

В 1760-м году умершую Елизавету Петровну сменил на российском престоле сын герцога Голштинского Карл Петр Ульрих. Он был одновременно внуком Карла XII по отцовской линии и внуком Петра I по материнской. На престоле Карл Петр Ульрих принял имя Петра III Федоровича. Преклонение перед прусским королём Фридрихом II и намерение распространить в России лютеранство не оставили Петру III шансов: 28 июня 1762 года гвардия произвела последний в XVIII веке дворцовый переворот, возведя на российский престол жену императора Екатерину Алексеевну.

 В тот же день новгородский архиепископ Дмитрий Сеченов провозгласил самодержавною государыней прибывшую прямо из Петергофа в Казанский собор Екатерину II, а её сына Павла Петровича объявил наследником цесаревичем. В том же году архиепископ Дмитрий совершил коронование Екатерины в Москве.
Будущий новгородский митрополит Дмитрий Сеченов родился в 1709 году. До Новгорода он служил епископом нижегородским, рязанским и муромским, повсюду неся слово Христово. Именно он произвёл в 1743-м последнее в истории русской церкви сожжение еретика – отправил на костёр отрёкшегося от православия мордвина. С 1757 г. Сеченов - архиепископ Новгорода. При нём в центре Новгородского кремля была возведена церковь Входа в Иерусалим, авторство которой по предположениям историков архитектуры принадлежит самому Бартоломео Растрелли. Новый храм, ставший в XX веке музейным лекторием, имел необычную базиликальную форму. Первоначально в храме были устроены четырёхстолпная система поддержки перекрытия и деревянный купол над предалтарной частью. Всего этого он лишился в годы войны.
Своему церковному покровителю Екатерина Алексеевна пожаловала сан митрополита и 1000 крепостных душ в награду. Взойдя на престол, новая императрица начала принимать решительные меры по приведению в порядок государственных дел.  Её первые шаги способствовали возвращению из Польши беглых людей, приглашению немецких колонистов в Поволжье. Всё это было следствием влияния на молодую царицу модной в XVIII в. идеи о необходимости умножения населения.
Следующим решительным шагом Екатерины II стала радикальная церковная реформа, развивавшая начинания Петра I. К середине XVIII века Церковь продолжала оставаться крупнейшим феодалом, не слишком эффективно использовавшим свой земельный фонд. Для правительства, постоянно нуждавшегося в денежных средствах, наиболее легким способом пополнения казны могла стать секуляризация, то есть «обмирщение» церковных земель.
В 1764 году Екатерина Алексеевна издала манифест, объявивший об экспроприации церковных земель. Обширные владения монастырей с населением на них были временно взяты в управление «Коллегии Экономии». Население этих земель – а это без малого миллион душ – получило название «экономических крестьян». По богатству вотчинных латифундий на первом месте в государстве оказалась Троице-Сергиева Лавра: 106 тыс. душ. На втором месте встали владения Шереметьевых – 64 тыс. душ, на третьем – Разумовских – 35 тыс. душ.

 С почти миллиона взятых крестьян Российское государство получило с 1764 по 1768 гг. годовой оброк в огромном размере – 1 366 299 рублей. С приростом населения к 1783 г. одного только оброка государство получало до 3 млн. руб. Ближе к концу царствования императрицы часть секуляризированных земель была роздана «разным вельможам и любимцам государыни».
Последствия этого гонения на Церковь при Екатерине II отметил Пушкин в «Заметках по русской истории ХVIII века». Он писал: «Екатерина явно гнала духовенство, жертвуя тем своему неограниченному властолюбию и угождая духу времени… Лишив его независимого состояния и ограничив монастырские доходы, она нанесла сильный удар по просвещению народному», ведь многие семинарии зависели от монастырей, а не от епископов. Фактически с этого времени Церковь окончательно попадает в зависимость от государственной власти. Историки оценивают эти события как переломный момент в истории русского православия, сыгравший в жизни Церкви такую же важную роль, как в свое время принятие Русью христианства или татаро-монгольское нашествие.
Новгородский митрополит Дмитрий и здесь поддержал начинание императрицы. Правда, ему пришлось вступить в нешуточную дискуссию с протестовавшим против секуляризации ростовским митрополитом Арсением Мациевичем.
Итоги секуляризации для новгородских земель оказались трагическими: из-за разорения монастырей в Новгородской епархии 75 из них были вовсе закрыты. Закрылись и десятки приходских храмов, в том числе около 25 церквей в самом Новгороде и его окрестностях. Последствия «обмирщения» отозвались и на новгородском Валдае. В связи с ликвидацией права владения духовенством «недвижимыми имениями» была отменена власть Иверского монастыря над селом Валдаем. Правда, уже через 6 лет Валдай станет городом, а через 8 – уездным центром.
К этому времени упадок дел в самом Новгороде достиг крайнего предела. За период 1744-1767 гг. полностью отсутствуют какие-либо сведения о промышленных предприятиях в городе. Количество новгородских купцов, способных оплачивать минимальный сбор (40-алтынный уклад), стало меньше, чем в бывших захолустьях: Коломне, Угличе, Ржеве, Торопце, Олонце, Ельце, Вязьме. Всего в Новгороде числилось 1649 купеческих душ. Об открытии «фабрик» в этих условиях не могло быть и речи.

 «ВЫЧЕРКНУТЬ НОВГОРОД»

 1765 год – «Новгородская область по справедливости носит название Нормандии (жители этой французской провинции считались заядлыми бюрократами – С.А.); она более чем какая-либо другая нуждается в новом уложении… Крючкотворство настолько развито здесь, что нет возможности добиться окончания судебного дела…
Новгородская полиция уж находится под судом за взяточничество, того же приходится опасаться и в других городах, если только не будет обеспечено пропитанием полицейских служащих…
Осмеливаюсь повергнуть к ногам моей государыне мысль, которая показаться может странной. Дело идет не более, не менее как о том, чтобы вычеркнуть Новгород из списка губернских городов империи».

Из писем новгородского губернатора
Якова Сиверса императрице Екатерине II.

Годы 1766 – 1772. Губерния, которую чуть не упразднили

Идеи, родившиеся у новгородского губернатора Якова Сиверса, наверняка приведут в растерянность современного читателя. В августе 1765 года он писал императрице Екатерине II, что его проекты разрослись «до грандиозной мысли об упразднении всей Новгородской губернии». Мотивируя своё смелое предложение, губернатор доказывал, что для Олонца, Пскова, Великих Лук и Белоозера, входивших тогдав Новгородскую губернию, удобнее, чтобы центральные учреждения находились в столице, в Петербурге. А Новгород имеет значение лишь для близлежащих мест…

За этими фантазиями Сиверса историки усматривают далеко идущие и весьма амбициозные планы губернатора: во главе огромной Петербургской (столичной) губернии он, разумеется, видел себя.

Но добился совсем другого: вслед за решением Комиссии «О порядке государства в силе общего права» в Новгородской губернии царским указом от 28 мая 1772 г. получили статус городов Вышний Волочёк, Боровичи, Валдай и Осташковская слобода. Тенденция по разукрупнению административных единиц и созданию новых городов – уездных центров продолжалась до середины 1770-х годов.

НОРМАНИСТЫ И АНТИ

Площадь Новгородской губернии до середины 1770-х годов была поистине огромна: в длину она простиралась на 1500, а в ширину на 600 верст. Один только Новгородский уезд по-прежнему включал в себя территорию пяти древних новгородских пятин. Управление такой территорией само по себе выглядело сложнейшей задачей, при том что городов на новгородских просторах было очень мало. Да и сам  «столичный центр» Новгородчины всё больше терял экономическое значение и впадал в провинциальную спячку.

Робкие попытки возродить в городе промышленность начались только при губернаторе Сиверсе. В 1767 году бывший новгородский магистрат Семен Иванский и купец Филипп Власов обратились в Мануфактур-Контору с прошением об открытии в Новгороде кожевенной фабрики. Вскоре фабрика заработала на полную мощь и к 1774 году приносила её владельцам прибыль в размере 1094 рубля в год, что выглядело неплохо даже на фоне московских кожевенных заводов. Семен Иванский стал богатейшим новгородским купцом.

К возрождению новгородских производств приложила руку и государыня-императрица. После страшной эпидемии чумы, охватившей Москву летом 1771 года, Екатерина II приняла решение перевести в Новгород московскую парусную фабрику, существовавшую с конца XVII века. 7 января 1772 года она послала в Адмиралтейств-Коллегию запрос: «Не можно ли перевести адмиралтейскую, разоренную от язвы на Москве фабрику в Новгород, где псковский лен и пеньку будет получать из первой руки, также и из Украины, через Зубцов или Селигеру?». На положительном ответе Коллегии с перечислением необходимых мероприятий по переезду и строительству зданий для фабрики в Новгороде 23 февраля того же года Екатерина II надписала: «перенести в Новгород». Правда, строительство парусной фабрики растянулось, и работать она начала лишь в январе 1780-го года.

Тем временем в научных кругах России разгоралась одна из главных дискуссий о начале русской истории. Новгород в этом споре занимал центральное место, поскольку именно с нашим городом русские летописи связывали призвание варяжского князя Рюрика и фактическое начало Русского государства.

Уже в первой половине XVIII века усилиями историков Василия Татищева и немца Готлиба Байера сложилось общее понимание процесса формирования Древнерусского государства с центрами в Новгороде, а затем в Киеве при активном участии скандинавов. Байер был в хороших отношениях со многими выдающимися лицами, в частности, с новгородским архиепископом Феофаном Прокоповичем, который покровительствовал ему и которому посвящено одно из важнейших сочинений Байера — «Museum sinicum».

Последовательным сторонником участия «норманнов»-варягов в создании Руси стал ещё один немецкий учёный Герард Фридрих Миллер, или по-русски Фёдор Иванович. Его жизненный путь был связан с Россией с ранней молодости: в 1728 году в возрасте 25 лет он стал первым редактором газеты «Санкт-Петербургские ведомости», ставшей преемником петровских «Ведомостей».

В 1730-1740 годах Миллер, служа в Сибири, вел и обобщал этнографические, археологические и бытовые наблюдения. Большинство собранных описаний Сибири составили исследовательский архив, известный как «Портфели Миллера». Из опубликованных Миллером работ наибольшую известность получила книга «История Сибири» («Описание Сибирского царства»).

В 1748 г. Миллер принял русское подданство и был назначен официальным историо-графом. Он всерьёз увлекся русской древностью и подготовил сочинение «О начале русского народа и имени», где развил выдвинутую Байером так называемую «норманнскую теорию». И здесь у него начались серьёзные неприятности: в 1749 г. Миллер приготовил речь для торжественного заседания Российской Академии наук под названием: «Происхождение народа и имени российского». Против текста этой речи резко выступили некоторые академики во главе с Ломоносовым, которые назвали её «предосудительной России».

На Миллера посыпались обвинения в том, что «во всей речи ни одного случая не показал к славе российского народа, но только упомянул о том больше, что к бесславию служить может». Эта нетерпимость была вызвана изложением теории скандинавского происхождения варягов – фактических основателей русского государства. Возможно, объяснение этого крылось в тогдашних отношениях России и Швеции, воевавших более 20 лет в начале XVIII века. Уже напечатанная речь Миллера была уничтожена.

И всё же Миллер напечатал этот текст, но уже много позднее: в 1768 г. она появилась в 4 томе «Германской исторической библиотеки»  под заглавием: «Происхождение России» («Origines Rossicae»).

Современные историки сходятся в том, что концепция Миллера основана на тщательном изучении источников, а потому даже в XVIII веке выглядела убедительнее, чем эмоционально-патриотические заявления Ломоносова: «... не предосудительно ли славе российского народа будет, ежели его происхождение и имя положить столь поздно, а откинуть старинное, в чем древние народы себе славы ищут?» Впрочем, давний спор двух крупных ученых продолжается их последователями и поныне.

В конце своей жизни Миллер писал: «... служу я Российскому государству 50 лет и имею то удовольствие, что труды мои от знающих людей несколько похваляемы были. Сие побуждает во мне желание, чтоб с таковым же успехом и с общенародною пользою продолжать службу мою до последнего часа моей жизни». Умер Г.Ф. Миллер в Москве в 1783 г.

ХРАМ НИКОЛЫ КОЧАНОВА

В 1772 году новгородский губернский секретарь Федор Никитин решил вложить свои средства в перестройку ц. Великомученика Пантелеймона, стоявшей на пересечении улиц Яковлевой и Дослани. Первый каменный храм появился здесь ещё в 1554 году по велению новгородского архиепископа Пимена, а деньги на его строительство собрали самые именитые граждане Великого Новгорода. Это было связано с тем, что под стенами храма находилось место вечного упокоения знаменитого новгородского юродивого Николая Кочанова.

Этот блаженный старец юродствовал на Софийской стороне города и никогда не пересекал Волхов. На другой стороне тем же самым занимался другой юродивый – Феодор Новгородский. Их взаимная вражда и попытки подстеречь друг друга на Великом мосту словно бы отражали старинные распри двух сторон древнего Новгорода. Житие святого рассказывает, что однажды Николай всё же пошел на своего «супротивника» прямо по речной глади и запустил в блаженного Феодора кочан капусты, за что и получил своё прозвище.

В другой раз Николу прогнали со званого пира, но после его ухода в бочках пропало вино. И лишь когда он вернулся и помолился, вино обрелось вновь. Скончался Николай Кочанов в 1392 г., его память отмечают 27 июля/9 августа.

При перестройке 1770-х годов у квадратного храма появился придел с трапезной, посвящённый святому Дмитрию Ростовскому. Сам Фёдор Никитин был родом из Ростова Великого и передал в храм вывезенный с родины портрет святого митрополита Дмитрия, подаренный им его предкам.

Пантелеймоновская церковь перестраивалась неоднократно на протяжении XIX века. Ей особо покровительствовал император Николай I, у которого родился сын Николай в день поминовения новгородского тезоименитого святого. В 1858-1860 гг. с южной стороны церкви появился придел Николая Кочанова; по преданию именно здесь и был похоронен новгородский святой. Ещё позднее у храма появилась колокольня и надстройка над основным объёмом.

После военных разрушений храм был наскоро отремонтирован и приспособлен под городскую санэпидемстанцию. Никаких реставрационных исследований и раскрытий первоначального облика этой церкви не проводилось, а значит, интереснейшие открытия строительной истории Николо-Кочановской церкви ещё впереди.

«ДЕРЗНУЛИ УСТАНОВИТЬ СВОБОДЫ»

 1768 г. – «При деревне Подберезье большой лес окончился и, исключая некоторые хорошие луга, простирается до Новгорода высокая черная с песком смешанная земля, на которой родится изрядный хлеб, потому сия страна и населена больше деревнями… При низких берегах Волхова, посреди города текущего и из близлежащего озера Ильменя выходящего и в Ладожское озеро впадающего, находится множество водяных клопиков Notonecta atomaria, которые были приманкою несметным стадам рыбных зародышей, и служили им пищею. Около города видны были только простые полевые травы».

Петр Симон Паллас (Германия).
Путешествие по разным провинциям Российской империи.

«Город этот существовал ещё до прихода славян на территорию сегодняшней России. В IX веке он был резиденцией варяжского князя Рюрика, и с этого времени в городе были князья, которые, однако, зависели от Великих русских князей. В 988 году в городе появился первый епископ. В XII веке новгородцы дерзнули установить республиканские свободы, и с 1137 года по своей воле избирали и смещали князей… Около 1276 года Ганзейские города построили здесь контору, которая весьма способствовала развитию торговли с Россией».

Бюишинг Антон Фридрих (Германия) «Новое землеописание».

Годы 1773 – 1779. Генеральная перепланировка

Центральным событием 1770-х годов для всей России стало внедрение регулярных принципов планировки в жизнь российских городов. Невзирая на историческую среду и сложившуюся за столетия структуру, все города России по царским указам предстояло перепланировать с применением двух геометрических систем: радиальной или прямоугольной. Не стал исключением и Новгород. К 300-летию присоединения города к Московскому государству (1478 г.) императрица Екатерина II высочайшим рескриптом утвердила новый «регулярный» план города. Плох он был или хорош – об этом самое время судить нынешним пешеходам и автомобилистам Великого Новгорода.

ГОРОД ПО СИВЕРСУ

17 января 1775 года Екатерина II проследовала сквозь Новгород по дороге из Петербурга в Москву. Знакомство с обстановкой в городе убедило её, что местный губернатор Яков Сиверс добился хороших результатов в обустройстве городской и губернской жизни. С 1776 года Сиверс становится правителем сразу трёх губерний: Новгородской, Псковской и Тверской, правда, Новгородская губерния при этом значительно уменьшилась в размерах.
Биография Якова Сиверса показательна для судеб иноземцев в России в те годы. Он родился в 1731 году в Голштинии в небогатой семье. Среди его предков были и шведы, и немцы, в том числе служившие при русском дворе. Оказавшись по дядиной протекции на службе в России, молодой Сиверс быстро делает карьеру дипломата, работая в русских посольствах в Копенгагене и Лондоне. В 33 года он назначается Екатериной II новгородским губернатором.
Заслуги Сиверса перед Новгородом хорошо известны историкам. Он одним из первых правителей в России стал насаждать в сельском хозяйстве «чёртово яблоко» – картофель. При нём была реконструирована трасса Москва – Санкт-Петербург, ставшая образцовым для страны шоссе. В период его губернаторства реконструкции подверглись Волховский мост, Митрополичьи покои в кремле, Гостиный двор и многие каменные постройки на центральных улицах города.
Перепланировка Новгорода, решительно начатая после указа 1778 года, несмотря на нынешние транспортные проблемы, более 200 лет признавалась крайне удачной. В отличие от проектов 1720-1740 годов новые улицы, пробитые сквозь сетку древних кварталов, оказались не просто спрямлены, а ориентированы на наиболее важные архитектурные достопримечательности города: соборы и церкви, башни кремля, водные магистрали. Абсолютной ценностью новой планировки стала Санкт-Петербургская улица, нацеленная на золотой купол Софии. Как справедливо отмечает академик В. Л. Янин, «Принятый планом 1778 г. акцент на архитектурные доминанты проявился и ещё в одном новшестве – проектировании регулярных площадей около важнейших зданий».
Особым уважением план генерального «переформатирования» пользуется у новгородских археологов. Ещё бы, ведь благодаря идеям безвестного архитектора (по некоторым предположениям – Петра Никитина) почти все средневековые улицы, а вместе с ними и наиболее богатые усадьбы древних новгородцев оказались внутри новых кварталов. А значит, их не тронули фундаменты каменных зданий XVIII-XX веков и многочисленные инженерные коммуникации. Почти в это же время от рук разбойников в Италии погиб верховный хранитель древностей Рима и его окрестностей  Иоганн Винкельман, начавший прославленные раскопки Помпей и Геркуланума. А в Великом Новгороде грамотные архитектурные решения спасли от разрушения ценнейшие культурные отложения республиканского Новгорода.

ГУБЕРНАТОРСКИЙ ДОМ

В 1770-х годах на древней Иваньской улице (между нынешними Большой Московской и Дворцовой) появилось каменное двухэтажное здание – Дом губернатора. Идея возвести свою резиденцию рядом с проектируемым императорским дворцом пришла губернатору Сиверсу в 1764 году. Для реализации смелого замысла он не постеснялся в средствах: в 1767 году приказал разобрать несколько каменных храмов, в том числе древнюю церковь Дмитрия на Торгу. Против таких решительных действий Сиверса восстали и Духовная канцелярия, и Святейший Синод, но строительство губернаторского дома ценой разрушения исторического прошлого, несмотря ни на что, было закончено к концу 1770-х годов.
Изучавшая историю губернаторского дома Людмила Секретарь считает, что в первоначальном виде здание имело стилистику раннего классицизма. Это и кирпичные наличники с «ушками», и
П-образные выступающие панно. Исходный вид дома представлен на чертеже начала XIX века, выполненном рукой губернского архитектора Ивана Дмитрова перед перестройкой. Особенности здания указывают на родство с тверскими постройками архитектора Петра Никитина и его учеников Михаила Казакова и Петра Обухова.
Уже в начале XIX века губернаторский дом подвергся коренной перестройке. С него сбили «лишний» декор оконных наличников, а над входом появился балкон на чугунных столбах. «Здание приобрело заурядный провинциальный вид», – пишет Л.А. Секретарь.
С 8 декабря 1925 года в бывшем губернаторском доме разместился Музей древнего и нового русского искусства. Сюда поступили полотна, выбранные для Новгорода в Русском музее, Эрмитаже и хранилище Государственного музейного фонда. В интерьерах Дома губернатора были вывешены Тропинин, Шишкин, Брюллов, Рерих, Айвазовский.
После Великой Отечественной войны в губернаторском доме разместился городской исполнительный комитет, или, говоря по-нынешнему, мэрия. После неудачной реставрации конца 1990-х годов на фасадах здания по-прежнему трудно разглядеть признаки раннеклассической архитектуры 1770-х. Радует только одно: внутри бывших офисов губернатора и рядом с существующими кабинетами чиновников городского комитета культуры по достоинству занимает своё место Центр музыкальной культуры имени великого новгородца – Сергея Рахманинова.

«ОСТАТКИ РАЗРУШЕННОГО ВЕЛИЧИЯ»

 1778 год – «Ни одно место не переполняло меня столь грустными мыслями о былом величии, как город Новгород. Это один из самых древних городов России, и его некогда называли Великий Новгород… Первая часть, или Торговая сторона, представляет собой, за исключением губернаторского дома, скопление деревянных жилых домов и ничем бы не отличалась от обычных деревень, если бы не многочисленные кирпичные церкви и монастыри, которые стоят печальными памятниками своего былого великолепия. Я повсюду наблюдал эти остатки разрушенного величия, в то время как наполовину обработанные поля, обнесённые высокими палисадами, и большие участки земли, заросшие крапивой, показывают нынешнее состояние».

Уильям Кокс (Англия).
«Описание русских открытий между Азией и Америкой».

Годы 1780 – 1786. Собрания и Думы, флоты и дворцы

В 1780-х годах по городам и губерниям России прокатилась очередная волна нововведений, направленных на совершенствование управления бескрайней империей. Кровопролитное восстание Емельяна Пугачёва одновременно и напугало императрицу Екатерину, и заставило задуматься о развитии местного управления, более близкого к нуждам народа. Новгородское наместничество вновь оказалось переименовано в губернию. В её составе сохранились 10 уездов: Новгородский, Боровицкий, Белозерский, Валдайский, Кирилловский, Крестецкий, Старорусский, Тихвинский, Устюжно-Железнопольский и Череповецкий. К Санкт-Петербургской губернии отошли Олонецкая область и Новоладожский уезд.

21 апреля 1785 года в Новгороде появилась городская Дума. Основанием для её создания стал законопроект Екатерины II «Жалованная грамота городам». С 1786 года в Новгороде начало действовать и губернское Дворянское собрание, созданное на основе указа Екатерины II «Грамота на права, вольности и преимущества российского дворянства» (1775 г.)

НА ИМПЕРАТОРСКИХ ГАЛЕРАХ

В 1780 году Екатерина II посетила Новгород проездом в Петербург из Могилёва, где она встречалась с австрийским императором Иосифом II. Представшая царице картина городской жизни значительно отличалась от ситуации 1760-х годов. В городе работали парусная и кожевенная фабрики, находившиеся в каменных зданиях. Значительно больше было заводов «деревянного строения»: 7 кожевенных, 2 воскобойных, 1 свечной, 6 уксусных, 6 «кирпишных». Первостатейной, разумеется, числилась казённая парусная фабрика «Адмиралтейского ведомства». На ней трудились более 200 рабочих, ткавших до 2000 кусков полотна в год. Под новгородскими парусами ходил в то время весь Балтийский флот России.
Стараниями губернатора Сиверса обновился и архитектурный облик города. Появилось много каменных зданий, включая императорский Путевой дворец, митрополичьи палаты в Кремле, торговые лавки и губернаторский дом. В начале 1780-х годов по проекту механика Ковеновена на Волхове появился новый деревянный мост очень устойчивой конструкции.
Несмотря на явные заслуги, Сиверс всё же попал в немилость императрицы и был отставлен в 1781 г. с поста генерал-губернатора Новгородского, Псковского и Тверского наместничеств. Почти десять лет Сиверс провёл в уединении, вдали от государственных дел. Впрочем, мы ещё встретимся с его деятельностью в пределах Новгорода на рубеже XVIII-XIX столетий.

Большое путешествие Екатерина Великая совершила по водным путям Новгородчины в 1785 году. Впрочем, это была не только увеселительная поездка, но и своеобразная инспекция под лозунгом: «как там поживают мои подданные?» Новгородское путешествие, в отличие от осмотра знаменитых потёмкинских деревень на юге России, было очень коротким: 24 мая «поезд» императрицы покинул Царское Село, 29-го она была в Вышнем Волочке. После краткой отлучки в Москву, вернулась в Опеченский Посад под Боровичами, откуда и начался водный путь в северную столицу. Уже 19 июня императорская флотилия вплывала по Неве в Санкт-Петербург.
Одной из целей поездки также был осмотр Вышневолоцкой водной системы, выкупленной государственной казной в 1774 году и реконструированной по проекту всё того же Сиверса. В составе свиты императрицы были крупнейшие государственные деятели эпохи: генерал-фельдмаршал Г.А. Потёмкин, обер-шталмейстер Л.А. Нарышкин, тайный советник А.А. Безбородко, князь А.С. Барятинский, графы И.И. Шувалов, А.С. Строганов, А.П. Ермолов и другие. Делегацию дополняли иностранные дипломаты: австрийский посол граф Л. Фон Кобенцель, английский дипломат граф А. Фицгерберт, французский дипломат граф Л.-Ф. де Сегюр.
Для «снятия видов» в свите Ея Императорского Величества находился художник Михаил Иванов. Благодаря его акварелям, хранящимся в Государственном Русском музее, мы имеем счастливую возможность увидеть Новгород почти что глазами самой Екатерины Великой. Вот флотилия из 30 судов разной величины проплывает сквозь поросшие лесом утёсы на Мсте, а вот уже Бронницкая гора с Введенской церковью
(1769 г.)...
Наконец, царская флотилия вплывает в исток Волхова у Юрьева монастыря. С Ильменя тут же была пущена ракета, возвестившая о приближении императрицы к Новгороду. Окрестности города немедля огласили колокольные звоны десятков церквей, а с кремлёвских стен зарокотал пушечный салют. В эти дни Екатерина писала своему внуку великому князю Константину Павловичу: «Много у вас беготни и кричания было, если бы вы со мною на барке находились; всякую минуту мы видим, что ни на есть новое по берегам».
В полночь 14 июня корабль императрицы пристал к правому берегу, чуть выше моста. Отслужив поутру литургию в Софийском соборе и осмотрев город, 16 июня экипаж и пассажиры императорского флота двинулись дальше. Спустя какое-то время в Новгород вернулась барка императрицы, дарованная новгородскому дворянству в благодарность за достойный приём.

 ПУТЕВЫЕ ДВОРЦЫ

В XVIII веке, продолжая традицию княжеских резиденций на Городище и Ярославовом Дворище, правители России последовательно возводят в Новгороде свои путевые дворцы. Первым из них стал дворец 1722 года, построенный после пожара к северу от Гостиного двора и Великого моста. Это была неказистая одноэтажная постройка с мезонином, обращённая главным фасадом к Волхову. С востока её прикрывала кордегардия-караульня с двумя небольшими флигелями.
Вслед за очередным сильным пожаром 1745 года освобождается пространство для возведения более монументального Путевого дворца. Появляется он в 1771 году, немного севернее Петровского дворца. Прототипом нового здания считается проект царского дворца в Смоленске. Новгородский дворцовый комплекс состоит из главного здания и двух Г-образных флигелей.
О превратностях архитектурной судьбы дворца мы узнаем в своё время. А вот о современном названии постройки умолчать нельзя. Ещё 20 лет назад все новгородцы знали это здание по имени знаменитого руководителя партизанского движения, Героя Советского Союза Н.Г. Васильева. И нельзя не согласиться с деликатным протестом новгородки Людмилы Секретарь, которая пишет в одной из своих книг: «новая волна переименований превратила Дом культуры им. Н.Г. Васильева в безликий городской центр досуга».

«В ЭТОМ БОЛЬШОМ И КРАСИВОМ ТОРГОВОМ ГОРОДЕ»

 1784 год – «Мы прибыли в Новгород, хорошо укреплённый и обнесённый толстой стеной, на которой ещё различимы следы сражений со шведским королём Карлом XII. В этом большом и красивом торговом городе на его многочисленных башнях видны длинные металлические цепи, которые укреплены вверху на кресте, по углам выше стен, и во многих местах свисали вниз, насколько хватает крыши. Эти цепи, по представлениям весьма суеверного русского простонародья, являются своего рода святынями, и их можно отнести к числу наиболее полезных. Однако их происхождение можно объяснить и любовью к украшениям, и суеверием, и связанными с этим познаниями изобретателя в физике, ибо они представляют собой настоящие громоотводы».

Иоганн Баптиста Катанео
«Путешествия по Германии и России».

1785 год – «При въезде в Ильменское озеро, которым проехали мы к Новгороду, мы насладились зрелищем, совершенно новым для нас. Все озеро, подобно тихому, светлому морю, было покрыто множеством шлюпок всех величин, разукрашенных пестрыми парусами и цветами. Рыбаки, крестьяне и крестьянки, находившиеся на них, наперерыв старались приближаться к нашим блистательным судам. Вокруг нас раздавались звуки музыки и клики и под вечер их мелодическое, простое и заунывное пение».

Сегюр Л.-Ф.
«Записки о пребывании в России
в царствование Екатерины II».

Годы 1787 – 1793. Перо под скипетром

Пока во Франции восставшие граждане штурмовали Бастилию и опробовали гильотину, в России развернулись нешуточные баталии в литературном творчестве по новгородской тематике. Наступившая эпоха Просвещения требовала от литераторов переосмысления и романтизации национальной истории, возвеличивания героических персонажей из далёкого прошлого. По вполне понятным причинам в центре внимания «российских Шекспиров», включая даже императрицу Екатерину, оказался легендарный новгородский князь Рюрик – державный созидатель Руси. Правда, рядом с ним тут же возникла совсем уж мифическая фигура его свободолюбивого брата Вадима. Прошлое Новгорода вновь выступило из тьмы веков, чтобы стать декорациями для литературных изысков. Впрочем, для некоторых писателей обращение к истории или современности Новгорода оборачивалось довольно мрачными последствиями.

«НЕ ПОВАЖЕНЫ ИМЕТЬ ТУТ ПРЕНИЕ»

Это может показаться удивительным, но автором первых литературных сочинений по новгородской тематике является Екатерина Великая. Знатоки российской литературы XVIII века отмечают, что в русской науке и культуре того времени наблюдался процесс актуализации исторических знаний, схожий с тем, что происходил в Англии периода Реформации, в шекспировскую эпоху. Не случайно 11 августа 1791 года Екатерина II издала указ о направлении в Синод рукописей исторического содержания для снятия с них копий с целью выявления новых фактов российской истории.
Перу Екатерины принадлежат две пьесы. Первая из них –  «Историческое представление из жизни Рюрика», написанная в 1786 году, напрямую связана с трактовкой темы «новгородской свободы». Во второй пьесе – «Начальное управление Олега, подражание Шекспиру» (1787 г.), – императрица развернула красочную картину начала княжения Олега, назначенного по смерти князя Рюрика опекуном при малолетнем Игоре. В этой пьесе особенно ясно прослеживаются заимствования из хроник Шекспира «Генрих IV» и «Генрих V».
Разумеется, сочинения императрицы были не только способом развлечься, но и реакцией на политические и социальные проблемы, обострившиеся в период просвещённого абсолютизма. Фактически драма «Из жизни Рюрика» стала своеобразным ответом императрицы на революционные события во Франции, а также предостережением русским вольнодумствующим просветителям. Как пример можно привести фрагмент пьесы о Рюрике, где славянский старейшина Добрынин растолковывает местному князю Вадиму, внуку умершего вождя Гостомысла, зачем нужно призвать варяга-Рюрика: «Народы, приобыкши повиноваться Государю деду твоему, не поважены иметь тут прение, где следует исполнять его волю; кто из нас не умеет повиноваться, тот не способен другими повелевать».
По ходу пьесы Вадим пытается взбунтовать новгородцев, поскольку желает княжить сам. Но, при появлении Рюрика, он отдаёт себя на правый суд «Варягорусского князя». Рюрик, видя перед собой раскаявшегося родственника (он тоже выведен внуком Гостомысла), прощает Вадима и призывает его служить себе. Финальная сцена должна заставить публику выжимать носовые платки: «Вадим (становясь на колени). О, государь! ты к победам рожден, ты милосердием врагов всех победиши, ты дерзость тем же обуздаешь... Я верный твой подданный вечно».
Другую трактовку событий, якобы имевших место на заре истории Новгорода, вслед за императрицей предложил Яков Княжнин. Сам он происходил из дворянского рода, рано пристрастился к литературным упражнениям, а служил сначала юнкером в иностранной коллегии, а затем перешёл на военную службу и стал адъютантом при дежурном генерале. С 1760-х годов Княжнин занялся сочинительством пьес, некоторые из которых ставились в придворном театре Екатерины. Познакомившись с другим известным театралом А.П. Сумароковым, он женился на его старшей дочери, кстати, первой русской писательнице, опубликовавшей свои произведения.
Перед концом жизни дом Княжнина стал литературным центром, а сам Княжнин оказался в членах Российской академии под покровительством княгини Е.Р. Дашковой. В 1789 году Княжнин пишет свою трагедию «Вадим Новгородский». Но на сцену эту пьесу не выпустили: грянула Французская революция.
Скандал разразился уже после смерти Княжнина (1791 г.). Княгиня Дашкова в 1793 году, поссорившись с императрицей, в отместку выпустила «Вадима» в печать. Тут же выяснилось, что пьеса полна вольнодумства. Вадим здесь представлен последовательным противником «самодержавства» и поборником «новгородских свобод». Пришлось пьесу изъять из торговли и уничтожить. Разошедшиеся экземпляры в течение нескольких лет конфисковались у книгопродавцов и читателей.
Что же так разозлило Екатерину Великую? В финальной сцене, где екатерининский Вадим склонил голову перед Рюриком, княжнинский персонаж «заколается» мечом, обращаясь перед этим к Рюрику и к новгородцам: «Всё пало пред тобой: мир любит пресмыкаться; Но миром таковым могу ли я прельщаться? (К народу) Ты хочешь рабствовать, под скипетром попран! Нет боле у меня отечества, граждан! (Заколается)»

ГЕРБОВОЕ «БЕЗРЫБЬЕ»

В 1780-х годах сложился окончательный вариант Новгородского городского герба. Его древнейший прототип обнаруживается в документах XVI века, то есть в тот период, когда Новгород уже был подчинен власти московского царя. 1 сентября 1565 года царь Иван Грозный распорядился изготовить печать, которой предполагалось скреплять договора Новгорода со шведским королём о перемириях, границах и прочих делах. В летописи сохранилось описание этой печати: «место, а на месте посох, а у места в сторону медведь, а в другую сторону рысь, а под местом рыба, а около печати подпись «царского величества боярина и Великого Новгорода наместника печать».
Истоки этого изображения историки долгое время связывали с эпохой новгородской республики, когда похожее на лестницу возвышение («место» или «степень») служило возвышением для выступления на новгородском вече ораторов. На эту «степень» сверху был положен жезл или посох с рукоятью в виде перекладины на конце. Такие жезлы, по мнению историков XIX века, были символом власти «степенных», то есть действующих посадников, и олицетворяли власть веча и посадника над Новгородом.
Впрочем, как показали исследования сотен свинцовых печатей, найденных в ходе раскопок Новгорода, ничего подобного в практике Новгородского государства не существовало. Академик В.Л. Янин убедительно доказал, что независимый Новгород так и не выработал единый тип городской печати или герба, и таким образом появление вечевой степени на новгородской печати Ивана Грозного пока остается загадкой.
Медведь и рысь появились на гербе Новгорода также в период единого Русского государства уже в XVI веке. В период правления царя Алексея Михайловича вместо степени на эмблеме оказался трон, а старинный жезл превратился в скипетр и крест, над ними появился церковный трехсвечник. По обеим сторонам от трона разместили двух медведей, а в нижней части эмблемы - двух серебристых рыб на красном фоне. Медведи издревле почитались в славянском мире как культовые животные, обладавшие магической силой. Изображения рыб расшифровываются, с одной стороны, как монограмма Христа, а с другой – символизируют спокойствие, надежду, церковный мир. В древнерусских сочинениях о животных подчеркиваются такие качества рыб, как верность естественным законам, уважение к чужой собственности. Кроме того, рыбы связывались с речными и озерными богатствами Новгородской земли.
В таком виде герб был включен в Большую государственную книгу России, или «Титулярник» (первый гербовник). Дальнейшее развитие новгородская геральдика получила в эпоху Петра I. К середине XVIII века новгородский герб в общих чертах уже сформировался. Его официальное утверждение состоялось при Екатерине II 16 августа 1781 г., в ходе общероссийской реформы городов и их символики.
В таком виде герб сохранялся до Октябрьской революции. На его основе в 1856 году был утвержден герб Новгородской губернии. Его отличие заключалось в появлении сверху Императорской короны и окружения из дубовых листьев.
В советское время предпринимались попытки изменить характер изображения: вместо трона помещали дату упоминания города в летописях – 859 г., верхний край щита оформлялся в виде зубцов кремлевской стены, менялся на красный цвет основной фон. 12 сентября 1991 года решением городского Совета народных депутатов городу был возвращен исторический герб образца 1781 года с небольшим изменением – в нижней части щита появились четыре рыбы вместо двух.
А вот почему исчезли рыбы с городского герба в последние годы, по-моему, новгородцы так толком и не поняли.

ПОЪЕЗЖАЯ К НОВУГОРОДУ

1787 год – «Это очень древний, большой и изрядно разрушенный город. Большинство зданий деревянные, выстроенные в древнерусском стиле. Город опоясан высокими глинобитными стенами со множеством старинных башен; церкви здесь встречаются в изобилии».

Франсиско де Миранда (Испания). Российский дневник.

1790 год – «О! гордость, о! Надменность человеческая, воззри на сие и познай, колико ты ползуща! В таковых размышлениях подъезжал я к Новугороду, смотря на множество монастырей, вокруг оного лежащих… Известно, по летописям, что Новгород имел народное правление... Народ в собрании своем на вече был истинный государь. Область Новгородская простиралася на севере даже за Волгу. Сие вольное государство стояло в Ганзейском союзе… Торговля была причиной его возвышения. Внутренние несогласия и хищный сосед совершили его падение».

А.Н. Радищев. Путешествие из Петербурга в Москву.

1793 год – «На сих днях княгиня Екатерина Романовна (Дашкова – С.А.) имела некоторую неприятность, по причине напечатанной в Академии трагедии «Вадим Новгородский», сочинения умершего Княжнина... Действительно, тут есть такие ужасные монологи, которых нигде бы не потерпели в самодержавном государстве. Много было о нем разысканий, и, наконец, нашлось, что сын Княжнина, из числа повес и негодяев, найдя между запечатанными бумагами отца сию трагедию, украл ее и продал, как говорят, книгопродавцу, но как уже она очутилась в академической типографии — не знаю».

Сообщение статс-секретаря императрицы
Д. П. Трощинского в материалах следствия по делу
о напечатании книги Княжнина «Вадим Новгородский».

Годы 1794 – 1800. Опасные путешествия в век просвещения

Прощаясь с XVIII веком в новгородской истории, запомним, что именно это столетие стало ещё одним крутым переломом в судьбе Новгорода. Отодвинув границы государства на запад и построив у восточных берегов Балтики новую столицу, Пётр I обрёк Новгород на прозябание. Упадок усилился вывозом рабочей силы на строительство Петербурга и двумя сильнейшими пожарами в первой половине столетия.

Требования столичных властей о перестройке города в камне по новому регулярному плану также подрывали экономические возможности небогатого новгородского купечества. Попытки развивать мелкотоварное производство сталкивались с растущей бюрократизацией государственно-надзорных органов, а также с вездесущим мздоимством. Редкие успешные руководители губернии, вроде губернатора Сиверса, очень быстро оказывались «съедены» придворными интригами.

И всё же 7 тысяч новгородцев на исходе XVIII столетия старались жить полнокровной жизнью, вопреки многому, что тащило город в «болотное состояние». Столетия церковно-просветительской деятельности, нравственное влияние памятников древнего величия и назидательные воспоминания о славном прошлом не позволяли горожанам окончательно впасть в спячку.

ВЫЛЕЗАЯ ИЗ БЕРЛОГИ

К концу XVIII века экономическая жизнь Новгорода начинает потихоньку оживать. Неуклонно растёт количество ремесленников и купцов. По состоянию на 1791 год в городе работали 16 серебряников, 17 кузнецов, 21 портной, 29 сапожников, 11 мастеров-свечников. Изменился и состав торгового сословия: уже в 1764 году купцы составляли 41,6% от общей численности населения города. Правда, иностранной торговлей из них занимались всего 0,1%.
Торговали в городе в ту пору зерном, мукой, крупами, солодом, огурцами, яблоками, вишней, редькой, овсом, клюквой, брусникой, дровами, известью из Свинорда (на Шелони). Из импортных товаров спросом пользовались шелковые, бумажные и шерстяные ткани, шляпы, сапоги, кожи, звериные шкуры, железо, медь, олово, хрусталь, фарфор, сахар, чай, вина, мыло и пр. Поставки из Новгорода в столицы, Псков и Старую Руссу состояли из льна, овощей, фруктов, рыбы, воска и леса.
Крупнейшим купчиной был городской голова («господин президент» – как называли его новгородцы) Семен Иванский. Его капиталы оценивались в 7500 руб., при обороте в 2560 руб. от кожевенной фабрики. Купечество было готово и дальше наращивать свою деятельность, но их сдерживала неразвитость транспортных путей. Именно купцы настояли на строительстве канала, связавшего на рубеже XVIII-XIX вв. реки Волхов и Мсту.
Несмотря на оживление торговли, общий уровень городской культуры и быта оставался довольно низкими. Ещё в 1781 году губернатор Яков Брюс писал Екатерине II: «Здесь нет сообщества никакого. Всякий живет в своей берлоге, а чтобы приехать одному к другому, то расстояния предальние и грязь выше колен».
На исходе XVIII столетия в городе только начали оформляться уличные магистрали, «пробитые» по екатерининскому генеральному плану. На Торговой стороне была полностью проложена Большая Московская улица, по которой теперь проходил выезд на Москву, а также Знаменская улица, тоже имевшая магистральное значение. На Софийской стороне были обустроены улицы, выходившие к загородным дорогам: Троицкая Ямская, Большая Власьевская, Чудинцева и Людогощая, Дмитриевская. Особым вниманием властей была окружена Большая Санкт-Петербургская улица, ведущая в главную, северную столицу. Здесь довольно быстрыми темпами росла каменная застройка.
К сожалению, малочисленность населения и отсутствие надлежащих средств вели к утрате многих древних храмов и монастырей. Только за последние два десятилетия XVIII века в городе рухнули или были разобраны: на Торговой стороне комплекс Павлова монастыря (находился возле вала между Нутной и Посольской улицами), на Софийской стороне – ц. Луки на Лукиной улице, Варварин монастырь (перед входом в современное здание мэрии), церкви Симеона Столпника и Казанской Богоматери на Чудинцевой улице. Исчезновение многих древних храмов существенно исказило дальнейшую реализацию плана генеральной перепланировки Новгорода. Кроме того, множащиеся утраты памятников архитектуры начали влиять на сознание современников. В короткое правление Павла I (1796 – 1801 гг.) забота властей о сохранении древностей ещё не проявилась, зато после воцарения Александра I этот вопрос, наконец, станет одной из задач государства.
1790-е годы остались в памяти России ещё одним «новгородским» литературным произведением, наделавшим много шума. В 1789 году А.Н. Радищев в цензуре Управы благочиния сумел получить разрешение на публикацию рукописи «Путешествия из Петербурга в Москву». Петербургский обер-полицеймейстер Н.И. Рылеев лично разрешил книгу к печати, разумеется, не прочитав ее. Поскольку особым указом Екатерины II были разрешены «вольные типографии» (как же, ведь длился век просвещённых монархов!), то Радищев завел домашнюю типографию и напечатал несколько произведений, в том числе «Путешествие», с эпиграфом из Телемахиды: «Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй».
Филологи отмечают, что книга, принесшая и несчастья, и славу Радищеву, была довольно посредственным произведением с «варварским слогом». Сетования на несчастное состояние народа, на насилие вельмож преувеличены и пошлы. Порывы чувствительности, жеманной и надутой, иногда чрезвычайно смешны. Долгое время книга не пользовалась спросом, пока один из экземпляров не попал к Г.Р. Державину. После этого «Путешествие» распространилось по двору. И вот тут-то смелые рассуждения о крепостном праве и других явлениях общественной и государственной жизни, в том числе резкая критика действий царских властей в отношении Великого Новгорода, обратили на себя внимание Екатерины II. Прозвучала знаменитая фраза о том, что Радищев – «бунтовщик хуже Пугачева», после чего императрица сама возглавила следственное дело.
Потрясённый столь серьёзным оборотом и нависшей угрозой над ним и его детьми, Радищев стал писать Екатерине покаянные письма. И всё же Уголовная палата применила к Радищеву статьи Уложения о покушении на государево здоровье, о заговорах и измене. 4 сентября 1790 года Екатерина подписала именной указ о признании Радищева виновным в преступлении присяги и должности подданного. Указывалось, что вина Радищева такова, что он заслуживает смертной казни, но «по милосердию и для всеобщей радости», ему назначили ссылку в Сибирь, в Илимский острог, «на десятилетнее безысходное пребывание» с лишением чинов и дворянства.
Император Павел I, взойдя на престол, вернул Радищева из Сибири и даже возвратил ему чины и дворянство. Уже при Александре I Радищев с энтузиазмом взялся за создание проекта «Государственного уложения», в том числе, предложил освободить крестьян, уничтожить Табель о рангах, ввести в России свободу слова и вероисповедания. Но, услышав от приближённого к императору графа П.В. Завадовского фразу: «Эх, Александр Николаевич, охота тебе пустословить по-прежнему! Или мало тебе было Сибири?» – он впал в настоящий транс. В ночь с 11 на 12 сентября 1802 года Александр Радищев покончил жизнь самоубийством, выпив царской водки, которой его сын чистил эполеты.
Похоронен Радищев на Волковском кладбище в Петербурге. Запрет с его книги был снят лишь в середине 1850-х годов.

КАНАЛ, РАЗРЕЗАВШИЙ ИСТОРИЮ

 С 1797 года начался масштабный проект по соединению Волхова и Мсты каналом в обход бурного озера Ильмень. Идея строительства канала была не новой: уже в середине 1760-х годов такие проекты поступали в Сенат. Теперь же за дело взялся бывший новгородский губернатор Яков Ефимович Сиверс, уволенный с этой должности в 1781 г. Екатериной II из-за обсуждавшегося при дворе скандала с любовником его жены.
При Павле I в 1797 г. Сиверс стал главным директором водных коммуникаций в Империи. Ему было поручено прорытие канала из Мсты в Волхов, постройка при Шлиссельбурге нового устья Ладожского канала, прорытие двух каналов для обхода озер Онежского и Ладожского, от Вытегры до реки Свири и от устья той же Свири до устья реки Сяси.
Отрывка Волховско-Мстинского канала заняла почти 8 лет. 17 июня 1804 г. император Александр I повелел «наименовать канал, проведенный из реки Мсты в Волхов, “Сиверсовым” — в память любви к отечеству графа Сиверса, попечением которого начат этот канал».
К сожалению, первоначальный проект канала был изменён, и вместо вхождения его западного окончания в Малый Волховец, кто-то (может, и сам Сиверс?) распорядился прокопать русло канала прямо до Волхова. Так оказалось «разрезано» Рюриково Городище – свидетель древнейшей истории Новгорода. Его мысовая часть навсегда оказалась отсоединена от укреплённого уже в IX веке холма, древние культурные слои перемешаны и, во многом, утрачены. Плюс ко всему, особенности грунтов и гидрорежима привели в двукратному увеличению ширины канала за прошедшие 200 лет, а значит, к новым потерям для археологии и наших знаний о древнейшем центре русской государственности.

«ПОВСЮДУ ВИДНЫ ПРИЗНАКИ УПАДКА»

1798 год – «Город древен, знаменит и велик, но оттого что просторно застроен. В 1790 г. в нем было 58 каменных и 4 деревянных церкви, 3 монастыря, резиденция архиепископа, 12 казенных зданий, 148 лавок и амбаров, 1500 деревянных и 40 каменных жилых домов; по ревизии 1783 года в нем проживало 3784 человека мужского пола и 3342 женского – 7126 жителей русской нации, купцов, ремесленников… Население ведет мелочную торговлю товарами, привозимыми из С.-Петербурга, Москвы, и торговлю местными продуктами, занимается ремеслом и извозом. В городе есть парусная фабрика, которая находится в ведомстве Адмиралтейства… несколько дубилен, одна воскоплавильня, одна свечная и одна уксусная фабрика».

Иоганн Готлиб Георги (Германия). «Физико-географическое и естественно-историческое описание Русского государства».

1799 год – «Здесь удивительно много церквей, хотя и не очень значительных… Там и сям стоят хорошие каменные дома рядом с несколькими аккуратными лавками иностранных купцов, как в Петербурге. Однако основная часть жилищ – деревянные и повсюду видны признаки упадка. Улицы не вымощены, поэтому осенью становятся крайне грязны. Но прогулка по берегу реки весьма приятна для глаз. В Новгороде есть довольно хорошая гостиница».

Йохан Меерман (Голландия). «Известия о севере и северо-востоке Европы».

К началу

На первую страницу