Годы 1295 – 1301. Осень средневековья и лето демократии

1295 г. – «Поставиша Свея с воеводою своим Сигом город в Кореле; новгородци же, шедши, город разгребоша, а Сига убиша, не пустиша ни мужа».
1296 г. – «Постави архиепископ новгородчкыи Климент церковь камену святого Воскресениа на воротех».
1297 г. – «Поставиша новгородци город Копорью. Того же лета игумен Кирил святого Георгиа постави церковь камену святого Преображениа на воротех от Людина конца».
1299 г. – «Месяца априля в 18 день в суботу великую загореся на Варяжской улици… и вержеся огнь из немечкого двора в Неревьскыи конец, загореся на Холопьей улице, а мост Великий огнь заял. И тако створися пагуба велика; и тако бо на свете бог и добрии люди уяша; а злеи человеци падоша на грабежи: что в церквах, а то все розграбиша…»
1300 г. – «Поставиша архиепископа Новуграду Феоктиста; знаменаша его в церкви святою Бориса и Глеба митрополит с епископы… того же месяца поставиша его, на память святую апостолу Петра и Павла, в святой Софеи…»

На рубеже XIII-XIV веков Новгородская республика вступила в пору зрелостии расцвета. Показателем этого стало установление годичного периода ротации для наиболее ответственных должностей в городских институтах власти. Что же касается окружавшего Новгород мира, то начавшийся XIV век знаменовал для него наступление «осени средневековья», как считал авторитетный западный историк Йохан Хёйзинга.

Выражение «осень средневековья» Хейзинга впервые употребил еще в 1930-е годы, пытаясь отразить в этом термине окончательное складывание цивилизации средневекового Запада к XIV веку. Феодальное общество к этому времени полностью оформилось и закостенело: все разделены на сословия и границы между сословиями практически непроницаемы. Иерархия закреплена и освящена общей верой.
Конечно, жизнь средневековой Руси значительно отличалась от западноевропейских земель. Но общий ход истории уже подводил русских князей к осознанию того, что границы княжеств определяются не только их династическими правами или завоеваниями. Крепло понимание того, что целостные в языковом и культурном отношении земли образуют не просто «уделы», а то, что со временем назовут «национальным государством».
Города как центры торговли были заинтересованы в сохранении мира на границах и единых правил торговли на всей территории Руси. Новгородцы, уже почти два столетия сохранявшие независимость от княжеского произвола, разумеется, не могли добиться такого же порядка в других русских землях. Но выработанный за это время инстинкт сохранения города-республики заставлял их постоянно совершенствовать внутренние механизмы развития городской экономики и политической системы. Важным шагом на этом пути стало установление годичного срока посадничества. Причём летописи об этом умалчивают, но по упоминаниям имён посадников, а также на основании договорных грамот Новгорода академик В.Л. Янин установил, что приблизительно с начала 1290-х годов должность посадника начинает переходить из рук в руки ежегодно. Первые 25 лет эта должность вращалась в кругу всего трёх лиц – братьев Андрея и Семёна Климовичей, выходцев из боярских кланов Прусской улицы, и Юрия Мишинича, боярина Неревского конца. Этому «новгородскому триумвирату» было суждено оказаться на пике власти в период наиболее важных изменений в топографии и обороноспособности Новгорода.

Годы 1302 – 1308. Ожерелье Детинца

1302 г. – «Заложиша город камен Новуграду. Того же лета заложиша церковь камену святого Бориса и Глеба, коя бе порушилася».
1303 г. – «На зиму, бысть зима все тепла, не бысть снега чрес всю зиму, и не добыша люди хлеба, и бысть дороговь велика, и туга велика и печаль людем».
1304 г. – «Преставися князь великыи Андреи Олександрович, внук великаго Ярослава… И сопростася два князя о великое княжение: Михаил Ярославич Тферскыи, Юрьи Даниловиц Московскыи, поидоша в Орду в споре, и много бысть замятни суздальскои земли во всех градех. А в Новгород въслаша тферици наместникы Михаиловы силою, и не прияша новгородци, но идоша в Торжок новгородци блюсти Торжку, и совокупиша всю землю противу, ссылающися послы, и розъехашася разно, доконцавше мир до приизда князеи».
1305 г. – «Постави Семеон Климович церковь камену на градных воротех от Прускои улицы. Того же лета делаша мост нов чрес Волхово».
1307 г. – «Седе князь великыи Михаил Ярославиц, внук великаго Ярослава Всеволодица, в Новегороде на столе… Того же лета, на зиму, архиепископ новгородчкыи Феоктист, выиде изо владычня двора, по своеи воле, своего ради нездравия… Новгородци же все Новгород от велика и до мала с игумены и со всем иереискым чином возлюбиша богом избрана и святою Софею отца его духовного именем Давыда, с поклоном и с честью посадиша его во владычне дворе».

В 1302 году архиепископ Феоктист начинает строительство новой линии стен Детинца, необходимой для защиты главных городских святынь – Софийского и Борисоглебского соборов, а также Владычного двора – от возможных нападений шведов, литовцев и недружественных русских князей.

При этом территория Детинца была значительно расширена на юг, практически до современных размеров Кремля. Такое увеличение площади городской крепости осуществлено в интересах представителей неревского и прусского боярства, совместно управлявшего городом с 1291 по 1316 год. Именно этим политическим группам было выгодно создание единого укрепленного центра на стыке трех концов Софийской стороны.
Стремясь максимально защитить свою цитадель от вражеских приступов и осадных машин, новгородцы начинают строительство новых укреплений с рытья широкого (до 30 м) рва и сооружения мощного вала, сложенного из дубовых бревен с землёй, укрытых поверх двухметровым слоем глины, взятой изо рва. Этим валом строители выровняли рельеф местности и создали горизонтальную возвышенную площадку для последующего строительства каменных стен. Общая высота земляных укреплений Детинца от низа рва до вершины вала на некоторых участках достигала 12 м!
Одновременно с работами по строительству оборонительных укреплений новгородские владыки позаботились и о «небесной» защите новой крепости. В соответствии с общерусской традицией проходы внутрь стен городской твердыни надлежало защитить надвратными храмами или иконами. Подобный опыт в Детинце уже был: в 1195 году владыка Мартирий построил церковь во имя Положения Ризы и Пояса Пречистой Богородицы над входом в Детинец со стороны Великого моста, а в 1233 году проход от Неревского конца был украшен церковью Святого Феодора.
Новая городская крепость повлекла за собой изменения в планировке всей левобережной части города. Проявлением этого стало указанное в летописи последовательное возведение надвратных храмов со стороны главных улиц Софийской стороны. В 1296 году владыка Климент заложил на западном входе в Детинец, от улиц Чудинцевой и Людогощей, церковь Воскресения Христова. На следующий год архимандрит Юрьева монастыря воздвиг храм Спаса Преображения на воротах от Людина конца, откуда начинался путь горожан по Пробойной улице в его обитель.
Следующим этапом оформления проходов в крепость стало строительство в 1305 году посадником Семёном Климовичем Покровской церкви на воротах от Прусской улицы. Последним надвратным храмом, отметившим завершение работ по сооружению вала и рва, стала церковь Святого князя Владимира над воротами в Неревский конец, на Великую улицу. Кольцо укреплений замкнулось и оформилось нарядным ожерельем каменных церквей-ворот, проходя сквозь которые новгородцы и гости города, вступая на двор Святой Софии, должны были молитвой и крестным знамением очиститься от всякой скверны. Изменился и план Софийской стороны города: в нём ещё явственнее проступили элементы полукольцевой-радиальной планировки, ставшей со временем отличительной особенностью этой части города.

Годы 1309-1315. За талью таль

Купец – в сто, а смерд – в погост

Новый период обострения княжеских распрей начался ещё после смерти великого князя Андрея Александровича в июле 1304 года. В схватку за великокняжеский ярлык вступили Михаил Ярославич Тверской и Юрий Данилович Московский. Сама принадлежность князей показывает, что к началу XIV века доминирующая роль на Руси переходит к сравнительно молодым Тверскому и Московскому княжествам, хотя центром земель по-прежнему считается Владимир. В 1299 году статус Владимира-на-Клязьме поднялся ещё выше, поскольку в него переехал из Киева русский митрополит Максим. Московские князья к этому времени уже присоединили к своей столице Коломну и Можайск, и молодой московский князь Юрий Данилович с первых дней своего вокняжения демонстрировал намерение прибрать к рукам и Владимир. Но хан рассудил иначе и отдал ярлык Михаилу Тверскому, находившемуся с новгородцами в очень напряжённых отношениях. Заключая договор с Михаилом Ярославичем, новгородцы последовательно и жёстко указали в тексте, что князь должен отступиться от прежней практики эксплуатации новгородских сёл, не принадлежавших ему: «А что подеялося доселе межи тобою и твоими мужи Новугороду до хрестного целования, то ти все, княже отложити и твоим мужем».
Однако Михаилу, предпочитавшему строить отношения с Новгородом с позиции силы, предки оставили богатый набор способов давления на строптивых новгородцев. Его отец Ярослав Ярославич часто прибегал к методу шантажа Новгорода, захватывая в Торжке «в таль» новгородских людей разных сословий. Традиционная формула очередного мирного договора с этим князем гласила: «А что закладников в Торжку или инде, или за тобою, или за княгынею, или за мужеми твоими: кто купец, поидет в свое сто, а смерд поидет в свои погост; тако пошло в Новегороде, отпусти их прочь». Благодаря такому договору, «тальщики» (заложники) благополучно возвращались к своим занятиям: купцы к торговле в составе купеческих гильдий-сотен, а смерды к крестьянском труду на землях погостов, к которым они были пожизненно приписаны.
Решившись в 1315 году на военный конфликт с Новгородом, Михаил Тверской, видимо, был хорошо осведомлён о тех переменах, которые происходили в городе. Возникший с 1290-х годов боярский триумвират, в рамках которого посадники от Неревского конца и Прусской улицы удерживали контроль над городской жизнью, продолжал крепнуть даже в условиях ежегодной ротации власти. По мнению академика В.Л. Янина, именно ежегодные перевыборы посадника стали проявлением окончательной консолидации новгородского боярства, перешедшего в новую фазу развития республиканской системы. Как раз в 1292 году немецкие источники впервые упоминают и новгородский «Совет Господ» («den herren Rad»), в который входили «300 золотых поясов», представлявших все пять концов города.
Успешные военные походы против западных соседей, строительство мощных городских укреплений, непрерывное расширение новгородского влияния в Заволочских землях, общий подъём экономики города – всё это было и предметом зависти князя, и тревогой за возможное «выпадение» процветающего города за пределы княжеских потенций. Выход оставался только один, неоднократно проверенный в княжеских усобицах – покорить, завоевать, унизить и подчинить!
Собрав «низовские» рати и призвав на помощь татар, Михаил двинулся на Торжок – многострадальный форпост новгородских владений со стороны владимирской Руси. Подоспевшему сюда новгородскому войску не повезло: в кровопролитном сражении сложили головы многие знатные новгородцы, в том числе двое немолодых участников посадничьего триумвирата Юрий Мишинич и Андрей Климович. Город на Волхове в очередной раз оказался на грани разорения руками собственного правителя, целовавшего крест под словами договора: «А гнева ти, княже, до Новагорода не держати ни до одиного человека… А самосуда не замышляти».
В сложившихся весной 1316 года обстоятельствах новгородским «тальщикам» оставалось лишь уповать на заступничество новгородского владыки и утешать себя молитвой святым, вынесшим такие же муки. Случайно или нет, но в это же время в новгородской иконописи становятся популярными сюжеты, связанные с заточением и муками Святого Георгия.

Город пяти концов

Воодушевлённый победой над новгородцами под Торжком Михаил Тверской решил повторить забытую со времён Андрея Боголюбского практику военных походов на Новгород.
Начиналось для него всё неплохо – летом 1317 года князь добрался со своей армией до урочища Устьяне, сопоставимом с сохранившимся древним названием Усть-Волма. Надвигавшаяся беда заставила новгородцев вспомнить о необходимости иметь городские укрепления не только в центре города, но и по его периметру. Построенный в короткое время острог 1317 года вряд ли был мощной фортификацией, но сам по себе уже через 20 лет заставил городские власти заняться строительством каменных укреплений Окольного города. К этому времени структура города всё больше напоминала окружность, центром которой оставались Детинец и Торг.
Представительство городских концов в управлении Новгородом в это время также демонстрирует оформившуюся цельность городской планировки. Неревский и Славенский конец выступают как обособленные административные районы города. Зато Прусская улица по-прежнему претендует на особую роль, сохраняя за собой не только консолидированный вес Людинско-Загородской боярской группировки, но и представляя интересы «молодого» Плотницкого конца. Пять концов Новгорода, окончательно ставшие политической силой в XIV веке, с этого времени и до ликвидации новгородской независимости останутся активными участниками политической жизни города. При общей неоднородности населения концов и их роли в управлении городом, значение пятикончанского деления следует оценивать сквозь призму времени: уже в XIV веке у каждого из этих административных районов был свой кончанский староста, знавший проблемы каждой улицы и каждого двора и обладавший серьезными рычагами воздействия на нерадивых собственников или повздоривших соседей. Вот вам и прообраз мини-мэрий!
Вернёмся к судьбе Михаила Тверского. Его главные проблемы оказались впереди: не дождавшись приличных условий мирного договора, князь со своим воинством повернул назад. Здесь-то он в полной мере и познал коварство новгородских лесных просторов. Тверские ратники, заплутавшие среди гиблых озёр и болот, чтобы выбраться на торный Селигерский путь и живыми вернуться в Тверь, были вынуждены грызть кожу на щитах и съедать своих коней.
После неудачного завершения этой экспедиции у приободрившегося Новгорода оставалось ещё два способа умерить воинственный пыл Михаила Ярославича. Первым был опробован наиболее проверенный ход: в Тверь отправился владыка Давыд с пастырским словом о смирении. Но князь его не послушал, рассчитывая поставить на колени не только новгородского архиепископа, но и весь Новгород.
И здесь кстати оказался возвращавшийся осенью 1317 года из Орды с великокняжеским ярлыком московский князь Юрий Данилович, который попытался помочь новгородцам, вступив в военный конфликт с Михаилом Ярославичем. После неудачной битвы Юрий был вынужден просить Михаила о совместной поездке в Орду для выяснения главного вопроса: за кем же останется ярлык на великое княжение?

Бортеневская битва

Одним из забытых эпизодов противостояния князей Михаила Ярославича и Юрия Даниловича стала битва, состоявшаяся в 40 км от Твери, у деревни Бортенево. Сюда, на берега Волги в окрестностях города Старицы, 22 декабря 1317 года подошла объединённая рать, возглавляемая Юрием Московским и ордынским военачальником Кавдыгаем. После перехода Волги к этому войску должны были присоединиться новгородцы, рассчитывавшие свести счёты с серьёзно досадившим им Михаилом Тверским. Общую численность войск обеих сторон историки ориентировочно оценивают в 60 тысяч человек.
Удача в этот раз не покинула Михаила Ярославича. Возле брода через Волгу его отряды смогли опрокинуть московско-татарскую рать и принудить её предводителей вступить в мирные переговоры. Значение этой битвы до сих пор кажется особенно важным для Твери, в своё время претендовавшей на лидерство среди других русских городов, включая Москву, Новгород и даже Владимир.
Нынешние «тверские патриоты» величают Бортеневскую битву предтечей Куликова поля, забывая о том, что помимо татар в рядах противников тверичей были москвичи, новгородцы и псковичи, а сам Михаил Тверской за год до этого вполне успешно громил новгородцев под Торжком с помощью тех же татар.
Тем не менее, в 1997 году на Бортеневском поле был открыт памятный крест и восстановлена часовня. А всего две недели назад, 10 ноября, в Старице прошла очередная массовая реконструкция Бортеневской битвы, посвящённая её 690-летию. Более 100 участников сражения, одетых в доспехи XIV века, азартно изображали разгром тверичами ордынской конницы и московских ратников. Что ж, в этом тоже видится примета эпохи – в трудных поисках национальных героев порою легко принять за великодержавную доблесть удельные амбиции.
Характер Михаила Ярославича Тверского окончательно раскрылся в последние месяцы его жизни, которые он провёл в ханском плену. Об этом рассказывает житие князя, составленное сразу после его мученической кончины духовником князя игуменом Александром. Михаил согласился поехать в Орду вместе с Юрием Даниловичем. Там он проявил непочтение к хану Узбеку, пытаясь демонстрировать свой гордый нрав. Обвинённый в открытом выступлении против Орды, князь, чувствуя близость расправы, отвечал хану словами Евангелия: «Аще кто положит душу свою за други своя, сей великий наречется в царствии небеснем». 22 ноября 1318 года Кавдыгай и Юрий Московский, наконец, получили от хана шанс рассчитаться за поражение в Бортеневской битве. Они ворвались в шатёр, где жил Михаил, скованный к этому времени тяжёлой шейной колодой. От первого удара князь повалился на землю, но быстро поднялся. Убийцы вновь повалили его на землю, стали бить ногами, а некий Романец, достав большой нож, ударил им между рёбер в сердце пленника. Смерть наступила мгновенно. Тело Михаила было погружено на телегу и отправлено в далёкий путь на Русь. Юрий распорядился доставить его в Москву и положить на сохранение в кремлёвской церкви Спаса. Лишь после длительных переговоров и за большие деньги князь Юрий согласился выдать тверичам тело Михаила Ярославича.
После двух столетий местного почитания в 1549 году состоялась общерусская канонизация Михаила Тверского. Современные почитатели князя-мученика всерьёз утверждают, что место, где Михаил Ярославич принял смерть, находится на территории города Будённовска (до революции – г. Святой Крест). Более того, печально известная больница, захваченная в 1995 году боевиками Шамиля Басаева, будто бы расположена на том самом месте, где погиб Михаил Тверской.
В 2008 году в Твери планируют открыть памятник святому благоверному князю Михаилу Ярославичу.

Ореховая веха

Безуспешные попытки шведов на протяжении 30 лет продвинуться в глубь новгородских земель дальше Выборга и отвоевать у Новгорода Карельский перешеек в конце концов вынудили их вступить в мирные переговоры для признания сложившейся границы государственным рубежом. Новгородцы также осознали тщетность своих усилий по отвоевыванию захваченных шведами земель. Им мешали обострение отношений с Ордой и внутренние проблемы.
Мир был подписан 12 августа 1323 г. в истоке Невы на Ореховом острове, названном так, вероятно, из-за большого количества росших здесь ореховых деревьев – лещины. Размеры острова невелики – всего 220 на 450 метров, но именно ему предстоит стать «крепким орешком» истории России и несколько раз поменять названия: Нотебург, Шлиссельбург, Петро-крепость.
В 1323 году новгородцы построили здесь деревянную крепостицу, в которой и был подписан мирный договор. В 1352 году на острове появилась каменная твердыня, частично сохранившаяся внутри стен XV-XVI веков. Раскопками Анатолия Кирпичникова в 1968-69 гг. были выявлены фрагменты стены и воротной башни, законсервированные для музейного показа.
Ореховский мирный договор стал важнейшей вехой в истории дипломатических отношений России и Швеции. Его формулы подтверждались и действовали на протяжении 300 лет! Каковы же были условия «Вечного мира», подписанного великим князем Юрием Даниловичем и королем свеев Магнусом?
В 15 пунктах документа Новгород отказывался от своих юридических прав на три погоста в Финляндии – Саволакс, Яскис и Эуренпяя, которые уже 30 лет как были захвачены шведами.
Новгородско-шведская граница устанавливалась на Карельском перешейке в направлении с юга на север и шла до бассейна оз. Сайма, а затем до побережья Ботнического залива там, где в него впадает р. Пюхайоки. В таком виде договор закреплял древнюю племенную границу между карелами и финнами (суоми). При этом за Новгородом оставались рыбные и бобровые промысловые угодья на отошедшей к Швеции территории, куда должны были иметь свободный доступ новгородцы и карелы.
Устанавливался свободный проезд из Новгорода в Финский залив и из Выборга в Новгород по Неве и Волхову. Запрещалось строительство крепостей на Карельском перешейке по обе стороны границы: эта область должна была быть демилитаризованной. Запрещалось заключение антиновгородского союза между Швецией, Ливонией и датской Эстляндией. Устанавливалось правило взаимной выдачи перебежчиков, особенно должников, холопов и лихих людей (уголовных преступников).
Русский текст был вручен новгородской делегацией шведской стороне, а латинский текст был передан шведами на хранение русской стороне. При этом только латинский текст носил официальный характер как международно-правовой документ.
Кроме того, были сделаны копии (без подписей и печатей): для Стокгольма – с латинского текста, а для Новгорода – с русского текста. К сожалению, подлинники договора 1323 г. не уцелели ни у одной стороны. Латинский подлинник был увезён из Новгорода в Москву в 1537 г. В столице он то ли пропал во время польской оккупации, то ли сгорел при пожаре в Кремле в 1626 г. Русский подлинник сгорел во время «великого пожара» в Стокгольме в 1697 г. Сохранились лишь шведские списки с договора на латинском, русском и шведском языках и все они находятся в Стокгольме.

«По хрестному челованию»

О том, как выглядела процедура крестоцелования в начале XVI в. в исполнении великого князя Ивана III, сообщает в «Записках о Московии» Сигизмунд Герберштейн: «Он призывает советника Михаила Георгиевича и велит ему снять [со стены напротив] позолоченный крест, висевший на шелковом шнурке. Советник тотчас же взял чистое полотенце, лежавшее на рукомойном кувшине, поставленном в тазу, достал с великим благоговением крест и держал его в правой руке. Равным образом секретарь держал в обеих руках перемирные грамоты так, что грамота литовцев, подложенная под другую, выдавалась настолько, чтобы была видна клаузула, содержавшая обязательство литовцев. Как только Михаил положил на эти грамоты правую руку, в которой он держал крест, государь встал… Потом он, глядя на крест, трижды осеняет себя крестным знамением, столько же раз наклоняя голову и опуская руку почти до земли; затем, подойдя ближе и шевеля губами, будто произнося молитву, он вытирает уста полотенцем, сплевывает на землю и, поцеловав наконец крест, прикасается к нему сперва лбом, а потом тем и другим глазом. Отступив назад, он снова осеняет себя крестом, наклоняя голову. После этого он предлагает литовцам подойти и сделать то же самое».
Заключение договоров «по хрестному челованию» было обязательной частью взаимоотношений Новгорода и ганзейских купцов. Для германских торговцев, представлявших католический мир, обряд крестоцелования явно был в диковинку. И всё же, подчиняясь новгородским обычаям и религиозным традициям, они неизменно вставляли kruzekussinge в свой вариант договора, начиная с 1268 года. О том, насколько серьёзно воспринимали сами новгородцы эту часть соглашения, свидетельствует грамота Новгорода Риге (1303-1307 гг.): «Что избили братию нашу у вас и товар поимали, за то вам Бог помози, аже есте разбоиников изыскали по хрестному челованию». У жителей Новгорода даже не могло быть сомнений, что главным мотивом рижан при поимке разбойников, избивших и ограбивших новгородцев, являются обязательства, скреплённые целованием креста.

Годы 1330 – 1336. Василий Калика – строитель и философ

1330 г. – «Пострижеся в скиму архиепископ Моисии по свое воли … И много гадавше новгородци и быша без владыкы 8 месяц; и взлюбиша весь Новград от мала и до велика, игумени и попове Богом назнаменана Григориа Калику, мужа добра, кротка и смирена, попа бывша святого Козмы и Дамиана на Холопьи улици … и наречен бысть именем Василии, и посадиша и во владычне дворе».
1331 г. – «Того же лета заложи владыка Василии город камен от святого Володимера до святои Богородици, а от Богородици до Бриса и Глеба…».
1332 г. – «Всташа крамолнице в Новегороде, и отъяша посадничьство у Федора Ахмыла и даша Захарьи Михаиловичю и пограбиша двор Смена Судокова… того же лета великыи князь Иван прииде из Орды и взверже гнев на Новград, прося у них серебра закамьское, и в том взя Торжок и Бежичкыи верх черес крестное целование».
1333 г. – «Того же лета владыка Василии святую Софею сторону свинцом поби, и крест обнови на святои Софеи великыи, и сволокы сня сторону; и город каменыи постави, поспешением Божьим в два лета».
1334 г. – «Того же лета прииде из Орды князь великыи Иван Даниловиц; и послаша к нему новгородци Валфромея Юрьевича, и прия их с любовию».
1335 г. – «Заложи архиепископ Василии церковь святыя Богородица в Зверинце, а Моисии владыка заложи церковь камену святого Воскресения на Деревяници манастырь. Того же лета заложи владыка Василии со своими детми, посадником Федором Даниловицем и с тысячкым Остафьем и со всем Новымгородом, острог камен по онои стороне, от Ильи святого к Павлу святому… Того же лета князь великыи позва владыку к собе на Москву на честь, и посадника и тысячкого и вятших бояр; и владыка Василии ездив, и чести великои много видил».
1336 г. – «Заложи владыка Василии церковь камену Вход Иерусалима господа нашего Исуса Христа, где теремец был, месяца июня в 25… Того же лета свершиша мост нов чрес Волхово… В то же лето боголюбивыи архиепископ Василии святую Софею тыном новым отыни, а у святеи Софеи двери медяны золочёны устроил».

В 1330-х годах Новгород вступает в пору максимального расцвета своего экономического могущества и политической свободы. Символом этого процветания стала деятельность архиепископа Василия Калики, избранного на владычную кафедру «всем Новградом» в 1330 году. Созданные к этому времени финансовые возможности позволили именно этому владыке развернуть невиданную градостроительную активность, перестроив и украсив в Новгороде решительно всё, включая городские укрепления, Софийский собор, Владычный двор и Великий мост.

Владычные стены и мосты

Уже спустя год после своего избрания, в 1331 году, новый архиепископ «заложи город камен от святого Володимера до святои Богородици, а от Богородици до Бориса и Глеба». Указание надвратных храмов в описании последовательности строительства стен убеждает нас в том, что Василий Калика продолжает дело, начатое его предшественниками на новгородской кафедре. Через два года крепостное строительство, по сообщению летописи, было завершено. К сожалению, стены Детинца, сложенные из ильменского плитняка, со временем разрушились и сохранились лишь в земле. В 1981 году ленинградский археолог Анатолий Кирпичников сумел раскопками проследить более 100 метров стены 1331-33 гг., проходившей по береговой линии Детинца.
Уже в 1335 году деятельность Василия Калики по усилению крепостной мощи Новгорода проявилась на внешних рубежах города. Владыка совместно с посадником Фёдором Даниловичем и тысяцким Остафием закладывает каменный острог на Торговой стороне. Это строительство, хорошо известное археологам по раскопанным А.В. Арциховским (1932-37 гг.) и А.Л. Монгайтом (1946-47 гг.) фрагментам каменных стен, велось в той же строительной технике, что и в Детинце. «Стена Монгайта» сохранилась на протяжении 100 м и доступна для осмотра в конце Ильиной улицы.
Хуже обстоит дело со стенами, обнаруженными экспедицией Артемия Арциховского в ходе первых больших раскопок в Славенском конце Новгорода в 1932 году. Исследованный тогда участок стены имел протяженность около 300 метров и неплохую сохранность. Но в начале 1960-х годов прямо на месте первых раскопок Новгорода началось строительство резервуаров для хранения воды рядом с правобережным водозабором. Несколько огромных котлованов накрыли как исследованные, так и никем не изученные остатки стен 1335 года. Наблюдавшая за этими работами в 1965 г. реставратор Любовь Шуляк с горечью записала в своём дневнике, что экскаваторами уничтожены десятки метров средневековой стены, от которой участники экспедиции Арциховского не решились отломить ни одного камня для музейного хранения!
Обведение каменными стенами центра Софийской стороны и укрепление рубежей города на Торговой стороне закрепило основы новой планировочной системы Новгорода, получившей дальнейшее развитие в период сооружения вала и рва Окольного города в конце XIV века. Следом за строительством фортификаций Василий Калика берётся за перестройку Софийского двора и прилегающей к нему территории. Он возводит «тын Святой Софии», то есть отгораживает частоколом территорию Владычного двора и софьян от остальной части крепости, которая с этих пор именуется Околотком. Брёвна «Софийского тына» были обнаружены и точно датированы в раскопках 1996 года у Лихудова корпуса.
Под 1336 годом летопись сообщает о строительстве нового моста, что выглядит логическим продолжением всей цепочки строительных акций владыки. В том же году архиепископ Василий строит храм Входа в Иерусалим, находившийся на месте нынешнего Лектория музея. Наконец, он навешивает новые медно-золочёные ворота на Рождественский придел Софии, обращённый к линии нового моста, нового храма и новой ограды Владычного двора.
Масштабная строительная деятельность Василия Калики явно велась по единому плану. Судя по всему, владыка был человеком хорошо сведущим в вопросах градостроительства. Вполне возможно, что на него повлияли впечатления от стен и храмов Иерусалима, о паломничестве в который он упоминает в своём «Послании владыке тверскому Федору». Калика поучает тверского коллегу правильному толкованию «земного и мысленного рая», говоря при этом: «Самовидец сему, брате: когда Христос шёл в Иерусалим на страсть вольную и затворил своими руками врата градные, и до сего дня не отворимы суть».

Пиво немецкое, розлив новгородский

Стать посредниками в торговле Новгорода и Ганзы изо всех сил старались молодые ливонские города – Рига, Дерпт, Ревель. Единственной возможностью экономического процветания на скудных землях Прибалтики для них была посредническая торговля потоком тканей, вин и цветных металлов с Запада, в ответ на которые с Востока поступали меха, воск, лес, пенька. В конечном итоге, ливонские города своего добились, и уже во второй половине XIV века практически весь товарообмен происходит с их участием.
Жизнь немецких купцов в Новгороде протекала не слишком мирно. Один из конфликтов, сохранившийся в донесении рижскому магистрату, вспыхнул осенью 1331 года. Суть его заключалась в том, что немецкие купцы, жившие в двух местах – на Немецком и Готском дворах, время от времени отправлялись друг к другу варить пиво. Ну и, разумеется, снимать с него пробу. И вот однажды подвыпившая немецкая компания по пути домой ввязалась в драку с новгородцами. Подоспевшие на шум немцы из обоих дворов пустили в ход дубины и мечи. Понятно, что и новгородцы в долгу не остались.
Итогом уличной стычки стали несколько раненых немцев и русских, один новгородец был убит. Несколько следующих дней стали полным кошмаром для немецкой общины: разъярённые горожане напали на Немецкий двор, вход на который для русских в обычное время был строго запрещён. Взломав часть забора, обиженные новгородцы начисто выгребли немецкое барахло из амбаров. Требованиями новгородской стороны была компенсация ущерба не только за убийство земляка, но и за ещё одного новгородца, убитого ранее в Дерпте. Окончательное улаживание конфликтов отнимало много времени и сил, но справедливость в конечном итоге торжествовала и торговля возобновлялась к обоюдному удовлетворению сторон.
Редкую возможность узнать в деталях обстановку и условия жизни ганзейских купцов на Готском дворе археологи получили в 1968 году. Строительство гостиницы «Россия» было приостановлено после громких протестов общественности и учёных. Начатые на месте строительства трёхлетние исследования дали удивительные результаты. Выяснилось, что в земле сохранились не только деревянные, но и каменные постройки купеческого подворья. Мощный каменный фундамент XIV века специалисты посчитали основанием каменной башни, охранявшей двор. Коллекция находок превысила 1200 различных предметов из железа, цветных металлов, кости, кожи, стекла и янтаря. Значительная часть находок представляла собой немецкий импорт: знаменитая рейнская керамика, перстень с изображениями сомкнутых рук, подобные которому известны по раскопкам в Англии, Фландрии и Италии. Потрясающе интересна берестяная грамота № 488, написанная латинскими буквами в старонемецкой манере! Текст грамоты представляет собой черновую запись псалмов, исполнявшихся в один из католических праздников. Такая вот немецкая молитва, да на новгородской бересте. Это ли не тянущаяся из древности нить, способная заново и крепко сшить современную российско-европейскую интеграцию?
Увы, Готский раскоп остался незавершенным. Настойчивость строителей-вандалов в очередной раз сломила археологов, вынужденных бросить многообещающие исследования на уровне XIV века. Стоящая над уничтоженным Готским двором убогая гостиница «Россия» стала ещё одним символом «ненужной» истории Великого Новгорода.

Что скрывает скра

С момента своего основания в Новгороде Ганзейский двор Святого Петра жил по своду строгих правил, называвшемуся скра (средненемецкое skra – устав). До нас дошли семь редакций этого документа, древнейшая из которых относится к первой трети XIII века, а позднейшая к XVII в.
Особую строгость жизни немецких купцов на территории Новгорода историки связывают с отдалённостью их двора от родины. Срок пребывания для немцев в Новгороде был ограничен полугодом, соответственно торговавшие здесь купцы делились на зимних и летних гостей. Обе эти группы были независимы друг от друга и представляли различные области Германии. Известно, что на Немецком дворе в Новгороде гостили выходцы из Висби и Любека, ливонских городов – Риги, Дерпта (Тарту), Ревеля (Таллинна), а также посланники городов Вестфалии: Дортмунда, Мюнстера, Зоста.
Единственным человеком, не покидавшим подворье Святого Петра, был приказчик, называвшийся в источниках hoves knecht. Остальные члены торговой фактории делились на купцов, имевших право заключать сделки от собственного имени, и молодых купцов-комиссионеров, выступавших от имени хозяина. Жили здесь также ученики и слуги. Особенно большим было число молодых купцов – в XV веке их количество достигало двухсот! Поэтому купцы-мастера со временем стали вести дела, не выезжая из дома и полагаясь на донесения младших помощников. Многие торговые дома Любека и других германских городов представляли собой разветвлённые семейные династии, ведущие дела одновременно по всей Европе: от Венеции и Лондона до Риги и Новгорода. Такой была семья бургомистра Любека Генриха Брёмзе (ум. в 1402 г.), шесть сыновей которого торговали по всему миру: один был олдерменом-старостой Стального двора в Лондоне, а ещё один руководил семейным бизнесом в Новгороде.
Сам Ганзейский двор был не так уж велик: по описаниям XVI века его площадь составляла 1960 кв. м, при этом восьмую часть занимало кладбище. Центром двора была каменная церковь Святого Петра, не сохранившаяся до наших дней на поверхности земли, но оставившая свои руины в глубинах новгородского культурного слоя. В двухэтажном храме ганзейские купцы не только молились, но и складировали под каменными сводами большинство товаров, а также эталонные меры длины и веса.
Можно только догадываться, какие ещё богатства – научные открытия и музейные предметы – ожидают археологов будущего при раскопках квартала на пересечении Большой Московской и Ильиной улиц, где находился Двор Святого Петра и где мощность культурного слоя превышает 8 метров.

Годы 1344 – 1350. Рай земной и мысленный. Видевшие ад

В 1347 году новгородский архиепископ Василий Калика, к этому времени удостоенный за пастырское служение от московского митрополита почётных крещатых риз, направляет своему коллеге, тверскому епископу Фёдору, поучение, названное в летописи «Послание о рае».

В 1347 году новгородский архиепископ Василий Калика, к этому времени удостоенный за пастырское служение от московского митрополита почётных крещатых риз, направляет своему коллеге, тверскому епископу Фёдору, поучение, названное в летописи «Послание о рае».
Содержание своего письма архиепископ Василий излагает в иносказательной форме, традиционной для богословских диспутов. Одним из наиболее замечательных мест Послания является упоминание о новгородцах, видевших и ад, и рай:
«Брат, не дано богом видеть людям святой рай, а муки – и теперь находятся на западе. Многие из детей моих духовных, новгородцев, видели это на Дышащем море: червь неусыпающий, и скрежет зубовный, и река кипящая Морг, и вода уходит там в преисподнюю и вновь выходит наверх трижды за день».
Земной рай видели сразу несколько новгородцев, вот только они не выжили. Владыка Василий сообщает о них: «А то место святого рая находил Моислав-новгородец и сын его Иаков. И всех их было три юмы (лодки – С.А.), и одна из них погибла после долгих скитаний, а две других еще долго носило по морю ветром и принесло к высоким горам. И увидели на горе той изображение деисуса, написанное лазорем чудесным и сверх меры украшенное, как будто не человеческими руками созданное, но божиею благодатью... А на горах тех слышали они пение, ликованья и веселья исполненное.
И велели они одному из товарищей своих взойти на гору эту, чтобы увидеть, откуда свет и кто поет ликующими голосами; и когда он взошел на гору, то, тотчас всплеснув руками и засмеявшись, бросился от товарищей своих на звук пения… И другого послали, строго наказав ему, чтобы, обернувшись к ним, он рассказал о том, что происходит на горе. Но и этот так же поступил, не только не вернулся к своим, но с великой радостью побежал от них. И послали третьего на гору, привязав веревку к его ноге. И тот захотел так же поступить: всплеснул радостно руками и побежал, забыв от радости про веревку на своей ноге. Они же сдернули его веревкой, и тут же оказался он мертвым. Они же устремились оттуда прочь: нельзя им было дальше ни смотреть на это — на эту светлость неизреченную, ни слушать веселья и ликованья. А дети и внучата этих мореходов и теперь, брат, живы-здоровы».
Тяга к философским жанрам проснулась в это время не только в Василии Калике. Шведский король Магнуш даже предложил в 1348 году новгородскому владыке устроить публичный диспут о вере. Но наш владыка на это не пошёл. Ответив королю «а с тобой не спираемся про веру», он переадресовал обращение шведского любителя дискуссий константинопольскому патриарху. Это и есть то, что греки назвали иерархия – «священная власть».

Соседский мир – лучше братской ссоры

Проблемы в отношениях Новгорода и Пскова начались ещё в XII веке, когда псковичи укрыли у себя князя Всеволода, изгнанного новгородцами в 1136 году. Уже тогда «два брата» договорились, что «меньшой брат» Псков будет самостоятельно выбирать посадников и владычных наместников и псковичам на суд в Новгород не ездить. В политическом отношении единственной фигурой, символизировавшей зависимость Пскова от Новгорода, оставался новгородский владыка, окормлявший оба города.

Новый период обострения братских отношений пришёлся на первую треть XIV века. Причиной размолвки стала борьба за покровительство над Псковом между Москвой и Тверью. В 1327 году великий князь Александр Михайлович Тверской после антитатарского восстания сбежал в Псков. Хан передал ярлык на великое княжение московскому князю Ивану Калите и потребовал явки беглеца в Орду. Псковитяне прятали князя Александра сначала у себя, а затем он укрылся в Литве.
Замирение псковичей с московским великим князем Иваном произошло весной 1329 года, в местечке Волотово (Болотово), в 7 км от города Опоки. Заключенный здесь мир получил название Болотовского договора, определившего взаимоотношения Новгорода и Пскова, к этому времени ставших скорее соседями, чем братьями.
Псковичи при случае не упускали возможности досадить бывшему «большому брату». В 1348 году, во время осады Орешка, захваченного шведским королём Магнусом, военный отряд псковичей заявил о намерении вернуться домой. Новгородцы на это отвечали: «Братье плесковици! Сначала мы дали вам жалобу (грамоту) на Болотове, но быстро вы забыли наше жалование. Уходите в ночь, чтобы враги вас не увидели, нас не позорьте!»
Что же псковичи? Летописец сообщает: «Они же от Орешка в полдни поехаша, удари в трубы, в бубны и в посвистели. Немцы же то видевше, почаша смеятися».

Спас на Ковалёве

В 1340 годах, вслед за периодом активного крепостного строительства, начинается оживление и церковного строительства. Один за другим вырастают или обновляются храмы по всему городу, включая Торг и Ярославово Дворище. У себя на дворе владыка Василий строит каменную палату – одно из загадочных сооружений Детинца, местонахождение которого до сих пор «вычисляют» историки и археологи.

Новгородским боярам к этому времени становится тесно в городе, поэтому они начинают возводить на собственные средства храмы в окрестностях. Одним из первых строительство «семейной церкви» начал боярин Онцифор Жабин, подаривший нам шедевр новгородской архитектуры. В 1345 году в урочище Ковалёво (видимо, когда-то здесь трудились ковали-кузнецы), за Малым Волховцом, строится храм Преображения Спасителя, или Спаса – так сокращённо обозначили новгородцы это посвящение. Кстати, в это же время строит свою обитель и будущий небесный покровитель Московской Руси – Сергий Радонежский.
По мнению искусствоведов, Спас на Ковалёве принадлежит к числу «переходных» памятников от образцов домонгольского зодчества к так называемой «новгородской архитектурной классике», сформировавшейся уже во второй половине XIV века.
Южный притвор храма был фамильной усыпальницей бояр Жабиных. Здесь во время раскопок под древним полом были обнаружены погребения в долбленых деревянных колодах и в каменных гробницах, формы которых повторяют деревянные. Фрески в церкви появились много позднее, в 1380 году. Средства на роспись храма поступили от некоего Афанасия Степановича и его «подружи» (жены) Марии. Великолепную настенную живопись, объемом около 450 кв. м, создавали сербские мастера, работавшие в традициях византийского искусства, переосмысленного в южнославянской художественной среде.
Замечательные по технике и выразительности фрески украшали стены храма вплоть до войны. С августа 1941 по январь 1944 года храм стал точкой на линии фронта и был почти полностью разрушен. В 1960-х годах церковь Спаса на Ковалёве была восстановлена по проекту Леонида Красноречьева и с тех пор украшает въезд в Новгород со стороны Москвы. А вот работа над сбором и реэкспозицией фресок, начатая Александром Грековым в 1964 году, продолжается до сих пор.

Бубонная гостья

Первые сообщения о появлении признаков эпидемии начали поступать в 1346 году из Астрахани и Сарая, столицы Золотой Орды. В 1347 году итальянские купеческие корабли подхватили чуму в Крыму, в городе Каффа. Оттуда и началось сначала морское, а затем и сухопутное путешествие одного из самых страшных моровых поветрий в письменной истории человечества. По Западной Европе «чёрная смерть» отправилась косить людей из порта Марселя. Уже к 1348 году ею были охвачены Франция и Южная Англия. Недолгая и тёплая европейская зима позволила переносчикам заразы «перезимовать» в крысиных колониях, а уже с февраля 1349 года, с началом навигации, эпидемия охватывает страны Скандинавии и Германию. К началу 1350-х годов неотвратимая поступь Великого мора достигла границ русских земель.
Населением Европы моровое поветрие было воспринято как божья кара, посланная для искупления грехов. Даже появились культы «чумовых» святых. По подсчётам историков религии насчитывалось 68 святых, к которым обращались как к защитникам от чумы; из них чаще всего обращались к святому Себастьяну, Фоме и Антонию.
Славянские народы в целях отведения чумы совершали древние языческие обряды и хоронили заживо кошек, собак или чёрных петухов. Латыши и литовцы считали, что спасением станет обнесённый вокруг деревни пояс, связанный из выпряденной в течение одного дня пряжи. У эстонцев было распространено поверие, что от чумы можно спастись ночным бодрствованием, а если уж и лечь спать, то валетом: тогда чума примет людей за свиней или овец и не тронет…
Но «бубонная дама» накрывала и спящих «валетами» простых людей, и целые династии королей. В 1353 году от неё умирает великий князь «всея Руси» Семён Гордый вместе с двумя сыновьями. Масштабов трагедии, поразившей Европу на рубеже 1340-1350-х годов, нам не представить. Современные специалисты по исторической демографии утверждают, что смертоносная эпидемия «выкосила» от четверти до трети населения европейских стран, а в некоторых регионах и половину. Как показывают археологические раскопки, на чумных кладбищах людей не хоронили, а просто складывали в ямы десятками и сотнями. Общее количество погибших оценивается в 40 миллионов. От такой убыли населения многие страны не смогли оправиться более полутора веков, тем более что эпидемии чумы, пусть и в меньших масштабах, продолжались и дальше. Принято считать, что лишь к началу XVI века население континента вернулось к численности 1340-х годов.
Что же Новгород? По сообщению летописи, здесь в 1352 году «бысть силен мор» с теми же признаками эпидемии: «харкнет человек кровью и до треи день быв и умрет». Количество потерь мы не знаем, но вряд ли оно отличалось от общеевропейских цифр, учитывая скученность городского населения и санитарные условия жизни. Летописец с горечью пишет: «Не только в едином Новгороде бысть сия смерть, мню, якоже по лицу всея земля походи». На пике своего могущества, после долгой вереницы лет небывалой строительной активности и политических успехов, новгородцы вдруг оказались в полувымершем городе, лишившемся из-за чумы не только значительной части населения, но и своего духовного отца – владыки Василия.

Прощание с Каликой

Заслуги архиепископа Василия Калики перед Новгородом, да и всей Русью трудно переоценить. Его активная политическая и церковная деятельность помогла новгородцам и их соседям окрепнуть и сохранить духовное родство в непростых условиях обострения как внутрирусских противоречий, так и внешнеполитических осложнений в отношениях с западными соседями, в первую очередь, с Литвой.
Признанием заслуг новгородского владыки стали подарки от константинопольского патриарха, который дважды, в 1335 и в 1346 годах, присылал Василию Калике особые знаки епископского достоинства — «белый клобук» (шлемовидный монашеский головной убор) и особые «крещатые», то есть украшенные крестами, одежды. Эти знаки впоследствии выделяли новгородских епископов среди других русских архиереев.
Распространённая в XVI веке «Повесть о белом клобуке» владыки Василия стала одной из идейных основ переосмысления духовной миссии Русской православной церкви. Согласно «Повести» этот монашеский головной убор в IV в. получил из рук римского императора Константина первый папа римский Сильвестр. Затем он чудесным образом попал в Византию и не менее чудесным — на Русь. Таким образом, белый клобук рассматривался как свидетельство того, что Русская церковь является наследницей не только «Второго Рима» (Византийской империи), но и «Первого Рима» (Римской империи).
В середине XVI в. белый клобук будет передан в Москву и его станут носить московские митрополиты. Сегодня клобук, повторяющий головной убор Василия Калики, является отличительным головным убором Патриарха Всея Руси.
Последние дни своей жизни владыка Василий провёл в июне 1352 года в заражённом чумой Пскове, где пытался благословением и молитвой облегчить муки умирающих от болезни псковичей. Не избегнув участи своей паствы, на обратном пути в Новгород Василий Калика скончался 3 июля того же года в Михайловском монастыре на устье реки Узы, притока Шелони. Уже через два дня его тело было доставлено в Новгород, где он был похоронен с большими почестями в Софийском соборе.
О том, как средневековые горожане прощались с этим замечательным человеком и духовным наставником, в некоторых чертах поведала берестяная грамота № 689, обнаруженная на Троицком раскопе спустя 600 лет после смерти архиепископа Василия. По предположению академика В.Л. Янина грамота напрямую относится к кончине Калики. На двух сторонах берестяного листа содержится отчёт о расходах, связанных с имуществом покойного владыки, доставшимся его духовнику Нестору и монаху Дмитру. Также упоминаются значительные расходы (целый рубль!) на приготовление пива к «сороковинам» – поминкам на 40-й день, организованным именно там, где скончался архиепископ, в окрестностях Порхова, на Шелони.
Но на этом история жизни и смерти Василия Калики не закончилась. В 1946 году его останки были потревожены во время раскопок А.Л. Монгайта в Мартирьевской паперти Софийского собора.
Обнаружив мощи Калики, археолог переправил его череп в Институт этнологии и антропологии имени Н.Н. Миклухо-Маклая «для воссоздания образа выдающегося исторического деятеля». Эту работу выполнил известный специалист Михаил Герасимов, и изготовленная им скульптурная реконструкция одно время «украшала» экспозицию Новгородского музея. Наконец, осенью 1997 года, после очередного цикла раскопок Мартирьевской паперти, многострадальные останки владыки Василия всё же были воссоединены и погребены на прежнем месте. Пожалуй, ни у кого из героев новгородской истории не было столь долгого прощания с родным городом.

Годы 1358 – 1364. Семьдесят седмиц

К наступившему 2008 году мы преодолели первые пятьсот лет истории Великого Новгорода. За эти семьдесят недель «Седмицы» рассказали о бурных перипетиях становления города, этапах формирования его территории и обширных владений, постепенном складывании эффективной и основанной на республиканских принципах системы самоуправления. В последней трети XIV века город начинает официально именовать себя в договорах с князьями и западными соседями «Великий Новгород». И это ещё одно свидетельство того, что с 1360-х годов наш город вступает в эпоху своего подлинного величия. Наступает «золотой век» новгородской истории, запечатлённый в его архитектурных шедеврах, великолепных фресках и иконах, о которых сейчас знает всё человечество и вот уже пятнадцать лет считает частью Всемирного наследия.

1358 г. – «Поставиша святых апостол 12 церковь древяну».
1359 г. – «Постави Лазута святыи Иоанн церковь камену у Немечьского двора. Того же лета владыка Моисии соиде с владычества по своеи воле, немощи деля своея… и молиша его много весь Новоград с поклоном, и не послуша их, но благослови, рек: «изберите собе мужа, его же вы Бог даст».
1360 г. – «Поиха Олексеи на поставление владычества в Володимир, позван послы от митрополита; а с ним бояре новгородчкыи… А без владыки погоре Подол до Горончарскии конец и 7 церквии древяных сгоре. Того же лета бысть мятеж силен в Орде: мнози цесари побиени быша и цесарици и цесаревице, и рядци секошася межи собою... Того же лета заложи церковь камену Федор святыи на Федорови улице Семеон Ондреевич с боголюбивою матерью своею».
1361 г. – «Свершиша церковь камену святыи Федор на Федорове улици».
1362 г. – «Постави Моисии владыка церковь камену святое Благовещение на Михаилове улице. Того же лета постави архиепископ новгородчкыи Алексеи церковь камену святое Рожество на сенех».
1363 г. – «Приихаша послове немечкыи, юрьевскыи и велневидьскыи в Новгород на смолву со плесковици, и приихаша плесковици в Новгород, и повествовавше много, поихаша прочь, а миру не доконцав… Того же лета подписана бысть церкви святыя Богородица на Волотове».

Детектив о посадниках

На середину XIV столетия приходятся крайне важные реформы системы управления городом, в первую очередь, коснувшиеся количества посадников и их представительства от различных городских территорий. Любопытно, что в летописях эти реформы никак не отражены и их сущность была «расследована» академиком В.Л. Яниным на основании сохранившихся перечней посадничьих имён и последовательности их упоминания в летописных сообщениях. Используя практически детективные методы, Валентин Лаврентьевич (являющийся, кстати, большим поклонником Агаты Кристи и Хедли Чейза) пришёл к выводу, что в 1350-х годах на смену одному посаднику приходит сразу шесть боярских имён, занимающих эту должность одновременно и пожизненно. Такое же «ушестерение» происходит и с должностью тысяцкого. Из числа этих людей ежегодно выбираются «степенные», то есть действующие, чиновники. Название «степенной» происходит от «степени» – возвышения на вечевой площади, которое занимает чиновник высшего ранга, то есть правящий посадник или тысяцкий.
Такое резкое увеличение количества городских магистратов Янин объясняет увеличением количества городских районов-концов, претендующих на участие в городском самоуправлении. Вот только представительство этих концов выглядит не совсем обычно. Если Неревский и Славенский выставляли по одному посаднику, то территории, возглавляемые прусскими боярами (а это Людин, Загородский и Плотницкий концы), были представлены четырьмя персонами. Эта кажущаяся диспропорция на самом деле была весьма разумной, поскольку при таком раскладе и Софийская, и Торговая сторона имели по три представителя в каждой должностной категории.
За переменами в составе и распределении муниципальных должностей просматриваются процессы консолидации городского сообщества, стремившегося отрегулировать взаимодействие различных социальных групп населения. Но это не было панацеей, поскольку время от времени в городе вспыхивали конфликты, и тогда жители Торговой стороны сбегались к Никольскому собору, а Софийский берег собирался у стен Святой Софии. И если на обоих вечах принимались противоположные решения, то стороны сходились на мосту через Волхов и в дело шли кулаки или даже оружие. В некоторых случаях горожане специально разбирали часть пролётов Великого моста, чтобы предотвратить кровопролитие.
Решающее слово в урегулировании конфликтов обычно предоставлялось владыке, усмирявшему буянов проникновенной речью. В 1360-м году владыка Моисей, срочно вернувшийся в город, раздираемый трёхдневными схватками, навёл порядок такими словами: «дети, не доспеите поганым похвалы, а святым церквам и месту сему пустоты; не соступитеся биться».
Учитывая, что архиепископ избирался из числа горожан, то его авторитет служил лучшим «демократизатором» городского сообщества. Ничья свобода не была ущемлена подобными речами, при этом никто не позволял себе пойти против человека, избранного всем городом. В завершение отмечу, что обновление магистратских должностей происходило в Новгороде под Новый год, вот только отмечали его в начале марта.

Владычная жеребьёвка

В 1361 году Новгородская первая летопись замечательно, со многими деталями и оговорками, описывает процедуру избрания новгородского владыки. После того, как престарелый архиепископ Моисей добровольно сошёл с кафедры и удалился в монастырь, «много же гадавши посадник и тысячкои и весь Новоград, игумени и попове и не изволиша себе от человека избрания сотворити, но изволиша собе от бога прияти извещение» (курсив мой – С.А.).
Новгородцы выбрали трёх кандидатов и решили выяснить, кого из них «Бог восхощет и святая София». Дальнейший выбор происходил при помощи трёх жребиев, положенных на престоле Софийского собора. Два жребия по окончании литургии вынимались один за другим протопопом и объявлялись всему народу; жребий, оставшийся на престоле, указывал на избранника Божия.
При выборе себе архипастыря новгородцы держались неизменно одного правила: чтобы он был из местного духовенства, черного ли или белого, а затем обращали внимание только на достоинства избираемого, нимало не стесняясь его саном. В описанном случае архиепископом был избран простой чернец (монах) Алексей, служивший ключником Софийского дома. Именно его и «избра Бог, святая Софея, святителя имети мужа добра, разумна и о всем расмотрелива».
Процедура избрания по жребию досталась Новгороду и Руси от церковной жизни Византии, наследовавшей этот древний инструмент республиканских порядков Римской империи. Как считают историки, жребий является наиболее демократичным и наименее затратным способом проведения выборов. Именно так выбирались верховные правители наиболее известных республик, включая венецианских дожей. Но новгородцы зашли в этом дальше всех, поскольку избрание архиепископов по жребию при участии «всего Новгорода» вещь, неслыханная в Европе.
В сегодняшней жизни мы слышим о жеребьёвках только в спортивных новостях или при распределении номеров партий в списках для выборов. А жаль, от многих глупостей, таких как чёрный пиар или бесконечные пересчёты голосов, можно было бы избавиться, вернувшись к проверенному новгородцами способу выбирать и доверять.

Трубы, ручьи и рвы

При устройстве водоотводных систем новгородцы использовали своё многовековое плотницкое мастерство, а также традиционные инженерные приёмы. В изученном на Михайловой улице дренажном коллекторе бревенчатые стенки «трубы» были срублены в виде ряжевой конструкции. Всё сооружение делилось поперечными стенками на секции длиной около 7,5 метра. Внутренняя ширина «трубы» составляла 0,6 м, а высота 0,8 м. Низ лотка представлял собой пять горбылей, уложенных на бревенчатые подкладки выпуклой стороной кверху. Сверху «трубу» закрывал продольный настил из круглых бревён, опиравшихся на межсекционные перегородки. Гидроизоляция на стыках секций обеспечивалась дополнительной забутовкой из плах и обкладкой широкими листами бересты. Вода по «трубе» стекала в южном направлении, то есть туда, где, по предположению авторов раскопок Б.А. Колчина и Е.А. Рыбиной, в древности находилась естественная протока или ручей. К подобным магистральным «трубам» примыкали многочисленные дренажи более простых конструкций, представлявших собой трубы из двух распиленных пополам и выдолбленных бревён, соединявшихся в водоотводную систему при помощи колодцев-приёмников.
В отношении ручьёв, в древности протекавших по территории Новгорода, споры историков и археологов не утихают по сей день. Дело в том, что начиная с XII века летопись упоминает в близости от Торга то «ручей Плотницкий», то просто «Ручей», не слишком конкретизируя их местоположение. Современные исследователи городской топографии Л.И. Петрова и Г.Е. Дубровин пришли к общему выводу, что один из древних ручьёв существовал у подножия холма, на котором стоит церковь Иоанна на Опоках. А вот «Плотницкий ручей» изначально был просто заболоченной протокой к северу от Славенского конца, но по мере освоения Плотницкого конца в первой половине XIV века его расширили, углубили и превратили в канал, выполнявший функцию водоотвода-дренажа.
Окончательно Фёдоровский ручей приобрёл вид канала к 1360-м годам, когда на его северном берегу вместо прежнего деревянного храма была возведена красавица-церковь Феодора Стратилата на Ручью. Со временем Ручей (вспомним, что коренные новгородцы делают ударение на первом слоге) соединили с городским рвом, а в послевоенные годы появился канал, связавший его с Малым Волховцем.
Новые планы оборонно-промышленного строительства поставили в начале 1950-х годов точку в истории древнего ручья-канала. Он был полностью засыпан при строительстве полупроводникового завода (ПО «Планета») и моста, а возникшую на его месте улицу назвали проспектом Юрия Гагарина. Но и сегодня, помимо возвращённого в 1991 году названия, Фёдоровский ручей каждой весной напоминает о себе огромными лужами, разливающимися по бульвару у гостиницы «Садко», а также завораживающими видами на старых открытках – с лодками, причалами, мостиками.
Следующим шагом к защите города от наводнений, а заодно и от враждебных соседей стало строительство грандиозной системы рвов и валов, окруживших весь город. По всей вероятности, каменные стены 1330-1340-х годов не смогли устоять под натиском ежегодных наводнений и постепенно разрушились. Нужно было новое решение, учитывающее гидрологические особенности городской территории. Первое сообщение о строительстве новой линии укреплений появляется в 1372 году: «Копаша ров около Людина конца и Загородья и Неревьского конца».
В это же время впервые обзаводится каменными стенами и стольная Москва. Князь Дмитрий Иванович (будущий Донской) за строительный сезон 1367-68 гг. возводит мощную белокаменную крепость. С этого времени утверждается и новое название городской цитадели – кремль, происходящее, по мнению В.И. Даля, от бытовавшего на Руси названия крепкого строевого леса кремь, или кремлёвый лес.

Окольный город-сказка

Строительство новых земляных укреплений города началось в 1372 году и продолжалось почти 20 лет. За этот период вокруг Новгорода «вырос» мощный земляной вал, общая длина которого составила 7,5 км. С высоты птичьего полёта всё сооружение напоминает неровный круг, в центре которого, разумеется, находятся Детинец и Святая София.
Рвы Окольного города – именно так принято называть наружные укрепления городов на Руси – вобрали в себя водные потоки из небольших рек, таких как Гзень, малых ручьёв и проток. Благодаря продуманной системе дренажей, проложенных сквозь вал, город получил новые, осушенные и защищённые от наводнений участки для застройки и хозяйственной жизни. Столь грамотное решение общегородской планировки позволило Новгороду более 600 лет развиваться на площади около 400 га, не переходя границы городского вала. Лишь во второй половине XX века Новгород стал стремительно «расплёскиваться» за окоём Окольного города.
Для придания насыпи устойчивости древние инженеры предусмотрительно соорудили внутри деревянные «каркасы» различных конструкций. Да и сам вал имел различные размеры в разных частях города. Достаточно сейчас пройти от Белой башни до «Интуриста», чтобы оценить разницу в параметрах насыпи. Самые впечатляющие откосы у вала сохранились в районе Прусской улицы. Впрочем, и жили здесь наиболее богатые и влиятельные новгородцы, они могли позволить себе вложить больше средств в свою защиту.
Долгое время историки считали, что Окольный город появился уже в XII веке и лишь перестраивался в XIV столетии. Заслуга в выяснении точной датировки времени сооружения насыпи принадлежит московскому археологу и историку Марку Алешковскому. Этот разносторонний исследователь успел за свою недолгую жизнь внести огромный вклад в новгородское летописание, археологическое изучение Детинца и прояснение вопросов происхождения Новгорода. Благодаря его многолетним раскопкам в разных частях городского вала были найдены хорошие образцы древесины для дендрохронологического анализа. После прорезки вала в районе Дмитриевской улицы в начале 1970-х годов было окончательно установлено, что строительство валов началось в соответствии с летописными сообщениями в последней четверти XIV века.
Окольный город Новгорода – редчайший случай сохранения в почти полном виде комплекса средневековых укреплений. В большинстве русских и европейских городов на их месте давно проложены кольцевые автомагистрали или бульварные аллеи. Наше «земляное сокровище» тоже начало терять свою целостность в 1950-х годах, когда был снесён участок вала перед будущим кинотеатром «Россия». Затем последовала серия крупных «прорезок» вала для расширения уличных проездов. На Торговой стороне с внутренней стороны вала в 1960-х годах были проложены практически все магистральные инженерные сети, что сильно нарушило устойчивость вальных конструкций. На многих участках вала отчётливо видны следы от военных траншей и землянок, а вызванные ими оползни продолжают расширяться. Исчезла и значительная часть рва на Софийской стороне, погубленная грязными стоками современного города.
И всё же Окольный город позиций не сдаёт. В 1968 году был разработан и даже утверждён в Минкульте проект его благоустройства. Об этом сказочном проекте я слышал ещё мальчишкой от своего отца, гуляя с ним за руку по гребню старого вала. Вал должен быть подсыпан и укреплён. На нём должны появиться дорожки и площадки со скамейками на тех местах, где когда-то стояли древние башни. Ров будет раскрыт, вычищен и превращён в место для лодочных прогулок и зимних катков. Простые, понятные всем вещи. Бери и делай. Эх, где вы щедрые бояре Прусской улицы?..
С тех пор прошло 30 лет, проблемы вала и рва лишь усугубились. И только новгородская детвора уже седьмую сотню лет каждую зиму наслаждается катанием с крутых склонов, получая сказочное удовольствие от построенных далёкими предками, а значит, лучших в мире горок.

Годы 1372 – 1378. Меж Москвой, Литвой и Тверью

1372 г. – «Поихаша новгородци в Торжек города ставити и сослаша наместникы Михаловы с Торжку; и прииде князь Михаило ратью к Торжку, пожже город весь… И наметаша избиеных людии и сожженых и истоплых 5 скуделниц... Того же лета копаша ров около Людина конца и Загородья и Неревьскаго конца».
1373 г. – «Прииха в Новгород князь Володимер… и седе в Новегороде до Петрова дни и поиха прочь. Того же лета иде Волхово навспять по семь днии».
1374 г. – «Поставиша церковь камену святого Спаса на Ильине улици; и свяща ю архиепископ новгородчкыи Алексеи с игумены и с попы и с крилосом святыя Софея».
1375 г. – «Того же лета ходи князь великыи Дмитрии Ивановиц со всеми князьями и со всею силою рускою на князя Михаила Тферскаго, и стоя под Тферью 4 недели… А под новгородци князь великыи посла, и новгородци, изводя честь своего князя, вскоре в три дня поихаша под Тферь. И виде князь Михаило грядущу силу новгородчкую на ся, и посла ко князю великому владыку Еуфимиа, а дая ся во всю волю великому князю… На ту же зиму соиде владыка Алексеи со владычества по своеи воле, на Деревяницу…».
1376 г. – «Иде Волхово на звод, по три лета, по 7 днии. Тои же весне прииде в Новоград митрополит Марк от святеи Богородици со Синаискои горе, милостиня ради. Посем за мало прииде из Ерусалима анхимандрит Внифантии от святого Михаила, такоже милостиня ради… Тои же зимы присла митрополит Киприян из Литвы свои послове, и патриарши грамоты привезоша ко владыце в Новоград; а повествует тако: «благословил мя патриарх Филофеи митрополитом на всю Рускую землю». И Новгород слыша грамоту, и даст им ответ: «шли князю великому: аще примет тя князь великыи митрополитом всеи Рускои земли, и нам еси митрополит». И слышав ответ новгородчкыи митрополит Киприян и не сла на Москву ко князю великому».
1377 г. – «Тои же весне бысть пожар в Новегороде: загорися на Людогощи улици, и погоре до Яковле улици, и сгори 7 церквии древяных, а каменных огоре 3 церкви... Того же лета свершиша церковь камену святую мученику Борису и Глебу в Плотникех».
1378 г. – «Свершиша церковь камену святого Образа на Добрыни улице».

Продолжавшееся с начала XIV века противостояние Москвы и Твери в борьбе за лидерство на северо-востоке русских земель в очередной раз больно ударило по Новгороду в 1372 году. Жуткий по своим последствиям разгром Торжка стал местью тверского князя Михаила новгородцам за их сближение с московским князем Дмитрием. Летописец детально описывает леденящие душу подробности уничтожения населения Торжка: в объятом пожарами городе часть новоторов (так называли себя жители Торжка – Нового Торга) сгорела у себя в домах, пытаясь спасти имущество. Те же, кто заперся в каменном Спасском соборе, задохнулись от дыма. Многие горожане пытались спасаться в реке Тверце, но здесь они тонули. Здесь же, в водах Тверцы, искала быстрой смерти женская часть населения Торжка – «добрые жены и девицы», осрамлённые тверичами раздеванием до наготы. Такая картина разорения города выглядит обычной для средневековых нравов, тем не менее, акция устрашения Торжка произвела впечатление на новгородцев. Несмотря на то, что князю Дмитрию удалось военной угрозой в 1375 году окончательно усмирить разбушевавшегося Михаила, власти Великого Новгорода активно занялись строительством мощных городских укреплений.

Два митриполита
Ещё одна угроза, связанная с конкуренцией между Литвой и Москвой за роль центра русских земель, проявилась в Новгороде в 1376 году. Усилившееся ещё в период правления Гедиминаса (1316-1341 гг.) Литовское государство всерьёз претендовало на роль преемника Киева как древнего центра русских земель. К середине XIV века три четверти древнерусских городов, включая Киев, Полоцк, Смоленск, Чернигов и многие другие оказались в составе Литовской Руси. Коренная территория Литвы стала лишь
1/9 частью опоясавшего её круга русских земель. Официальное делопроизводство в Литовском Великом княжестве велось на русском языке, государственной религией было православие. В принципе литовцев не считали на Руси чужестранцами. Но…
Земли Литовского княжества с момента крещения входили в состав Киевской митрополии Константинопольского патриархата и подчинялись митрополиту Киевскому. В 1326 г. резиденция митрополита переехала в Москву, что отнимало у Вильнюса шансы на первенство. Началась закулисная, а иногда и явная борьба за покровительство Константинополя. Сын Гедиминаса от русской княжны Ольги – Ольгерд несколько раз безуспешно пытался захватить Москву и заставить князя Дмитрия капитулировать.
Наконец, арена борьбы переместилась на религиозное поле. Запутавшийся в перипетиях русско-литовских отношений константинопольский патриарх Филофей в лучших византийских традициях ввёл на Руси двух митрополитов кряду: Киприана в Вильно и Алексея в Москве. Причём болгарину Киприану была обещана перспектива стать единым русско-литовским митрополитом по кончине Алексея, которому к этому времени шёл уже 83-й год. Большая часть духовенства, включая Сергия Радонежского, были готовы к такому развитию событий. Только великий князь Дмитрий был недоволен и не признал новоявленного литовского митрополита.
Что же оставалось делать новгородцам, к которым зимой 1376 года прибыли посланники Киприана с патриаршими грамотами? Город в это время и так был расколот на сторонников и противников ереси стригольников, боровшихся с мздоимством и падением нравов в церковной среде. Сознавая опасность раскола в верхушке церковной иерархии, новгородский владыка Алексей с окружением не поддался конъюнктуре и «перенаправил» литовских послов в Москву. Авось, там разберутся и с грамотами, и с митрополитами. И не прогадал.
Спустя некоторое время в Константинополе сместили патриарха Филофея; преданый Киприаном анафеме князь Дмитрий со временем смирился с новой креатурой и неоднократно принимал литовского митрополита в Москве. Его сын князь Василий Дмитриевич в 1391 году женился на литовской княжне Софье Витовтовне. Митрополит Киприан благополучно возглавлял единую русско-литовскую митрополию до 1406 года.

Годы 1386 – 1392. Партии на вече и на доске

1386 г. – «Погоре город Ореховыи, а в Новегороде погоре конец Микитине улици. Того же лета свершиша церковь камену святого Климента на Иворове улице… Тои же зимы приходи князь великыи Дмитрии ратью к Новугороду с братом своим с князем Володимером, держа гнев про волжан на Новгород, и стоя в Ямнех. И езди владыка Алексеи и доконца мир на всеи старине; а за винные люди, за волжан, взя князь великыи у Новграда 8000 рублев».
1387 г. – «Копаша вал около Торговои стороне».
1388 г. – «Соиде владыка Алексеи со владычества по своеи воли, благословив своих детеи, посадников и тысячкых и всь Новоград… седев в дому святеи Софеи лет 30 без лета и без 5 месяц… И избра Бог и святая Софея и престол Божии мужа добра, тиха, смирена Иоана, игумена святого Спаса, и стави жеребеи его на престоле своем…».
1389 г. – «Того же лета Григории посадник Якунович постави церковь камену Покров святыя Богородица на воротех».
1390 г. – «Седе на великом княженьи князь Василии Дмитриевич, и новгородци взяша с ним мир по старине. Того же лета ездиша новгородци с Немци на съезд и не взяша мир. И поидоша новгородци ратью ко Пскову, и пьсковици добиша чолом Новугороду, и взяша мир, и воротишася от Солци… Тои же осени бысть мор силен велми в Новегороде… велие множество крестиян умре по всим улицам… Тогда же поставиша церковь святого Афанасиа в един день… и преста мор».
1391 г. – «Бысть пожар, и погоре от Боркове улице и до Гзеня, а на другой стороне от Микитине улице и до Радокович… Тои же осени послаша новгородци послы на съезд с Немци в Ызборьско… а немечкыи послове приихале из заморья, из Любька из городка, из Гочкого берега, из Юрьева, ис Колываня; тогда взяша мир с Немци… занеже не бяшет по 7 год миру крепкаго».
1392 г. – «Юрий Онцифорович постави церковь святую Богородицю Успление и манастырь устрои».

Последние десятилетия XIV века внесли заметное оживление в политическую жизнь города, в котором республиканские формы правления обретали всё более совершенные черты. После реформы 1350-х годов, проведённой Онцифором Лукиничем, должности посадников занимали сразу шесть представителей боярских родов Софийской и Торговой стороны. Из их числа каждый год выбирался «степенной», то есть старший посадник, вот только порядок ротации среди представителей 5 городских концов ещё не был продуман, что изредка раздражало боярские партии. Развитие городских свобод, в том числе расширение предпринимательства и дальней торговли, часто приводили к конфликтам и с торговыми партнёрами, и с властными князьями. С 1385 года на 7 лет замерла торговля Новгорода с Ганзой из-за взаимных обвинений в незаконных конфискациях товаров и разграбления новгородцами Немецкого двора в ходе большого пожара. А тут ещё и князь Дмитрий Донской предъявил претензии за разбойные походы «молодших» новгородцев на Волгу. В общем, ещё не мат, но уже шах за шахом…

ТЕРЕМА, БАШНИ И СВЕНТОКШИШСКИЙ СВИНЕЦ
Решение проблем во взаимоотношениях и с Ганзой, и с великим московским князем Дмитрием новгородцы нашли довольно быстро, поскольку любые конфликты на границах города приводили к ощутимым потерям в его экономике. К разгневавшемуся князю в 1386 году было отправлено посольство во главе с владыкой Алексеем, и за «винных людей», то есть провинившихся ушкуйников, новгородцы выложили 8 тысяч рублей серебром. Правда, значительную часть этих денег они собрали в виде дани у населения Заволочья.
Замирение с немцами случилось только в 1391 году, когда на съезд в Изборске съехались представители всех заинтересованных сторон, включая прибалтийских соседей Новгорода – немецких купцов из Юрьева (Тарту) и Колывани (Таллинна). Подписанный договор получил название «Нибуров мир», поскольку с немецкой стороны его подписал ганзейский посол Иоганн Нибур. Именно в этом договоре впервые появляется официальное название «Господин Великий Новгород». Уже в 1392 году немецкие купцы вернулись в Новгород и «начаша двор свой ставити изнова».
Во второй половине XIV века наиболее зажиточные новгородцы начинают строить каменные терема. Несколько фундаментных частей от таких построек были найдены археологами в разных частях города.
Лучше других сохранился терем посадника Юрия Онцифоровича, сына того самого Онцифора Лукинича, который реформировал систему посадничества. Его «коттедж» стоял на перекрёстке древних Великой и Кузьмодемьянской улиц и имел размеры 8х9 м. Опасаясь за устойчивость каменной постройки, её строители заглубили фундаменты почти на 3 м в культурный слой и забили ещё ниже сваи. Вокруг дома была проложена водоотводная система.
Внешний облик самого дома был незатейлив. Главное – он был защищён от частых пожаров. Исследователи допускают, что терем мог быть двухэтажным и в таком виде напоминал каменные дома Риги, Таллинна, Бремена и других средневековых городов Балтики.
Другая находка археологов рассказала нам о материале для кровли крыш над каменными зданиями. При раскопках на Ильиной улице, неподалёку от церкви Спаса Преображения, в слоях XIV века был найден слиток свинца, весом 151,3 кг. Это была четверть ещё более крупной округлой чушки, имевшей вес до 600 (!) кг. На поверхности слитка отчётливо проступали два клейма, указавшие на происхождение свинца. Изображённый на клеймах король Казимир Великий правил Польшей с 1333 по 1370 год. Анализ свинца показал в нём наличие мышьяка и сурьмы, что характерно для месторождений этого цветного металла в польских Свентокшишских горах. Такой вот полутонный привет из Речи Посполитой!
Продолжавшееся в 1370-80-х годах строительство Окольного города в следующем десятилетии вступило в финальную стадию. Последним аккордом стало строительство в 1391 году на окончании каждой улицы каменной проездной башни. Деньги для этого строительства были выделены общегородской казной: «А новгородци взяли сребра 5000 у святеи Софьи с полатей, скопления владычня Алекссева, и разделиша на 5 концев, по 1000 на конец, и изставиша костры каменые по обе стороны острогу у всякой улицы». Кострами (от лат. Castrum) новгородцы называли башни, которые с этих пор стали не только оборонительными узлами Окольного города, но и пропускными пунктами на входе в город. Ведь «городской воздух делает свободным», как говаривали в средневековой Европе, значит, за него нужно платить. Собирать пошлины за въезд в город и осуществлять контроль над чужаками теперь стало легче.
Каменные башни прослужили городу до начала XVI века. Потом их разломали и заменили деревоземляными постройками, лучше защищавшими от пушечных ядер. В 1960-1980-х годах несколько башен 1391 года были детально исследованы археологами М.Х. и П.М. Алешковскими. Многие из башен были не только надёжно устроены, но и украшены декоративными вкладными крестами, нарядными вставками розового ракушечника в ряды серого плитняка. Уже не раз звучали голоса о том, что хорошо бы восстановить пару каменных башен на въезде в Новгород со стороны Московского шоссе. Вот только государственных средств на это нет, а коммерческие предложения грешат суровой прагматикой как в использовании, так и в способах восстановления башен. А вам захочется сидеть в тесном кафе под бетонным сводом над тем местом, где ради прибыльной постройки «под старину» будут полностью уничтожены подлинные, дышащие древностью руины проездной башни?

НОВГОРОДСКИЕ ГРОССМЕЙСТЕРЫ

Наряду с политическими стычками новгородцы были не прочь порезвиться и в шахматных баталиях. Как показывают материалы раскопок, обобщённые московским археологом Еленой Рыбиной, знакомство с древней игрой, пришедшей к нам из Индии через арабские страны, началось во второй половине XIII века.

Наряду с политическими стычками новгородцы были не прочь порезвиться и в шахматных баталиях. Как показывают материалы раскопок, обобщённые московским археологом Еленой Рыбиной, знакомство с древней игрой, пришедшей к нам из Индии через арабские страны, началось во второй половине XIII века.
В 1280-х годах Новгородская кормчая книга уже содержит запрет игры в шахматы для священников, хотя археологические находки упрямо свидетельствуют о популярности
«64-х клеточной» игры в домах новгородцев. Даже знаменитый купец Садко баловался «шашечной игрой», как иногда называли шахматы. Считается, что правила игры с тех пор почти не изменились.
Древнерусские названия фигур нам неизвестны, но в рукописях XVII века и в печатных пособиях XVIII века уже фигурируют привычные «конь», «слон» и «пешка», скорее всего, переведённые с арабского ещё в древности. Вместо «короля» был «царь», а его помощник так и остался с арабским именем – «ферзь». Термин «ладья» с одной стороны сохраняет имя своего индийского прототипа и в то же время отражает сходство с самой фигуркой-лодьей.
Среди многочисленных шахматных фигурок Средневековья специалисты выделяют изобразительные и абстрактные формы. Арабы, которым ислам запрещал изображать живых существ, придумали условные очертания фигур, которые чаще всего и используются в современном шахматном мире. Среди новгородских находок они также преобладают. Игра явно набирала обороты в интересующий нас период: если в слоях XIII века найдено всего 9 фигурок, в первой половине XIV века – 26, то к последним десятилетиям XIV столетия относятся 46 образцов. Приходится лишь сожалеть, что источники не донесли до нас имена древних новгородских гроссмейстеров.

Годы 1393 – 1399. Прощай, золотой век

1393 г. – «Взяша розмирье князь великыи Василии Дмитриевич с великым Новыградом про грамоту, что записал великыи Новград к митрополиту грамоту не зватися на Москву, а повестуя тако: «чтобы есте к митрополиту грамоту отослале; а что есте целовале, а то грех митрополит с вас снимает». И великыи Новгород того не похотел; и князь великыи взя у Новагорода пригород Торжок с волостьми, и Волок Ламьскыи, и Вологду, и волостии много повоева; а новгородци взяша у князя великаго Устьюг город, Устижно, и много волостии поимаша; и в то время с обе стороне кровопролитья много учинилося».
1394 г. – «Того же лета ходиша новгородци ко Пскову ратью и стояша под городом неделю… Тои же осени погоре владычен двор и околоткы, и за городом много улиц погоре, а у святеи Софеи маковица огоре, а церквии каменых 8 огоре, а древяных две церкви сгореша».
1395 г. – «Прииха в Новгород митрополит Киприян с патриаршим послом в великое говение и запроси суда, и новгородци суда ему не даша».
1396 г. – «Погореша Онтонов монастырь весь, и святая Богородица погоре, бяше бо свинцом побита».
1397 г. – «Постави Исак Окинфов церковь камену святыя Богородица Рожество на Десятине… Того же лета насла князь великыи Василии Дмитриевич за Волок на Двину бояр своих… и князь великыи на крестном целованьи у Новагорода отнял Волок Ламьскыи и с волостьми, и Торжок с волостьми, и Вологду, и Бежичькыи верх; и потом к Новугороду с себе целование сложил и хрестьную грамоту вскинул, а новгородци с себе целование сложиле и грамоту крестную князю великому вскинули».
1398 г. – «Биша чолом посадник Тимофеи Юрьевич, посадник Юрьи Дмитриевич, Василии Борисович и бояри и дети боярьскыи и житьии люди и купечкыи дети, и вси их вои: «благослови, господине отче владыко, поискати святеи Софеи пригородов и волостеи: или пакы изнаидем свою отчину к святеи Софеи и к великому Новугороду, пакы ли свои головы положим за святую Софею и за своего господина за великыи Новгород».
1399 г. – «Того же лета, по грехом нашим, загореся на Лубянице, и погоре Плотничскыи конец до Федорова ручья, а Славеньскыи конец весь погоре, а церквии каменых 22 огоре, а придел 5, да церковь древяная, а душ погоре Бог весть, а инии на Волхове истопоша…».

Подводя итоги очередного столетия истории Великого Новгорода, трудно избегнуть грусти, ведь за эти сто лет город добился невиданных ранее успехов во внутрирусских и внешних делах. И что не менее важно – он стал более близким и понятным для нас в своих очертаниях и постройках. Оформился овал каменных стен Детинца, поднялись и стоят до сих пор многие красавцы-храмы в пяти концах города, замкнулось величественное кольцо рвов и валов Окольного города. Перенесись сейчас кто-то из постоянных читателей «Седмиц» в 1390-е годы, он бы без труда отыскал место своего дома либо внутри городских стен, либо неподалёку от них, в том числе ориентируясь по десяткам пригородных монастырей. К сожалению, многое из того, что украшало городскую повседневность и стало символами «вечной» истории Великого Новгорода в XIV веке, начнёт деградировать и даже исчезать уже на исходе наступающего XV столетия.

«ТО НЕ СТАРИНА»

Серьёзнейшим конфликтом в отношениях с московским князем и митрополитом Руси Киприаном обернулся для новгородцев отказ в 1393 году от давно изжитого «митрополичьего суда». Последовавшее от Киприана отлучение всех жителей Новгорода от церкви было тут же дополнено военными действиями московских войск, захвативших Торжок, Вологду и другие новгородские «волости». После нескольких месяцев кровопролития временный мир был достигнут благодаря челобитью новгородцев «о старине». Киприан сменил гнев на милость и простил новгородцев. Но ненадолго. В 1395-98 гг. история повторилась. Киприан прибыл в Новгород с послом самого патриарха, но его «запрос о суде» вновь натолкнулся на решительный отказ. И вот тут-то московский князь, заручившись поддержкой своего тестя, литовского князя Витовта, развернулся по-настоящему. В новгородские земли на Двине и Каме были разосланы посланники князя Василия, «повествовавшие» о намерениях князя «боронить» жителей этих мест от новгородцев. Где подкупом, а где угрозами москвичам удалось перетянуть на свою сторону многих двинских бояр.
Новгородцы в долгу не остались. Отправив от имени архиепископа Иоанна очередное челобитье в Москву, они жёстко обозначили свои требования к «господину» великому князю: отнятые земли – верни, от общего суда на порубежье – откажись, потому что, князь, «то не старина»! Верность традициям, соблюдение издревле установленных порядков – вот что подняли на щит новгородцы в трудную минуту. Тем более что и их город тоже – «господин»!
Следующим шагом стал военный поход по Двинским и Заволочским землям новгородской дружины, численностью около 3 тысяч. Дело для новгородцев было привычное, не раз приходилось им ходить в походы ушкуйников по тем же местам. За короткий срок порядок был восстановлен, откуп получен, преступники схвачены и казнены. «Плачущие двиняне» получили прощение, и новгородцы «нелюбье им отдаша».
Ближе к осени и великий князь стал сговорчивее, новгородские послы даже сумели склонить его к миру. Но осадок, конечно, остался. Так с Москвой себя никто не вёл. Ведь Василий Дмитриевич умел править твердой рукой. В 1392 г. он присоединил к Москве Нижегородско-Суздальское и Муромское княжества. В самом конце XIV столетия под его власть попали земли коми. Удачным стал и поход московского войска на волжских булгар, закончившийся взятием их столицы. И тут эти упрямые новгородцы.
Что ж, главные победы Москвы в подчинении непокорных русских городов ещё впереди. В 1408-м владыка Иоанн впервые «побьёт» золотом большой купол Святой Софии, вот только в его сиянии видятся не зарницы будущих столетий, а отблески уходящего «золотого века». Новгородцев ожидают трудные десятилетия борьбы за сохранение «старины», за независимость и вольный дух Великого Новгорода. А тогда, на исходе XIV века, чаша весов истории ещё качалась, иногда склоняясь в сторону седого Волхова…

К началу

На первую страницу